После публикации в "Бельских просторах" (№ 2, 2002) моего очерка "Русский философ - потомок ливонского рыцаря" - о философе Русского зарубежья Георгии Андреевиче Мейере мне позвонила жительница Уфы Наталья Ивановна Акимова:

- А вы знаете, что у Георгия Андреевича, когда он уходил с Белой армией, в России осталась беременная жена?

- ...

- Да, под Самарой. У него потом родился сын, который последние годы жил в Уфе. В Уфе и похоронен. Сергей Георгиевич Мейер...

- Вы хорошо знали его? - наконец выдохнул я.

- Мы вместе работали в одном проектном институте. К тому же мы приходимся друг другу родственниками: сестра Георгия Андреевича была замужем за моим дядей по матери.

- Знал ли Сергей Георгиевич, что его отец жив?

- Не знаю. По крайней мере ни он, ни Андрей Андреевич об этом никогда не говорили.

- Знал ли Георгий Андреевич о своем сыне? - подумал я вслух. - Или, по крайней мере, что у него в России, после того как он вынужден был покинуть ее, кто-то родился?

- Об этом теперь можно только гадать, но, скорее всего, что не знал. Иначе, наверное, попытался бы искать.

- Но может, боялся таким образом навредить своим родственникам в России?

- Скорее всего, что все-таки не знал. Ведь в 60-е годы это было уже не так опасно... Сергей Георгиевич был личностью неординарной, артистичной. Открытый, веселый. Все его любили. Прекрасный рассказчик. Талантливый инженер-нефтяник, он был гипом (главным инженером проекта) в промысловом отделе нашего института. Влюбился в популярную тогда оперную певицу Таисию Жоголеву, сопрано, это было в 50-е годы. И вдруг неожиданно для нас сам стал петь в оперетте. Правда, через какое-то время снова вернулся к нам в институт в нефтепромысловый отдел... Кстати, у моего двоюродного брата, Алексея Борисовича, сохранилась фотография Георгия Андреевича: совсем молодой, в военной форме, - то ли времен первой мировой, то ли гражданской войны, на погоне номер полка... А еще у него есть автограф Жуковского: стихотворение-посвящение Сергею Тимофеевичу Аксакову.

- Жуковского?!. Не Василия Андреевича же?

- Не знаю. Брат мой живет в Курске. Вы можете ему написать.

Не мешкая, я написал: просил, по возможности, прислать фото или ксерокопии фотографии и автографа.

Надо ли говорить, с каким нетерпением я ждал ответа. И вот, наконец, разрываю конверт с обратным адресом Курска:

"К юбилею С. Т. Аксакова. 30 апр. 1909.

Когда душе спасенья нет

От современности идейной,

С волненьем отроческих лет

Молчу над "Хроникой семейной".

Знакома каждая черта,

Родное дорого и ясно,

Былого сказкою прекрасной

Моя врачуется мечта.

Простой язык патриархальный

И ум седого старика

Ценю как бодрый звон пасхальный,

Гудящий мне издалека.

Вся Русь в чудесной светлой речи,

С бураном, степью, и весной,

С кивотом, где зажгутся свечи,

С благоуханной стариной.

Как хорошо! Согретой Демы

Струится полая вода:

И вот, охотничьей истомы

Приходит снова череда...

О, где ты, край его заметок,

Край ожиданья и тревог?

Все тот ли омут в тьме из веток -

Рыбачьей грезы уголок?

Жива ли мельница седая,

Толчет ли, мелет как при нем,

Зерно златое поглощая,

Шумя тяжелым колесом?

Все та же скромность, но не скука,

Все те же степи и леса, -

Простор для дум Багрова-внука,

Запечатленная краса!

Спасибо старец прозорливый,

За чары чистые твои:

Тобой любить родные нивы

Я научился и ручьи;

Пусть я иду за рубежами

Моей отчизны дорогой, -

Я плачу русскими слезами,

Я верю русскою душой.

Во что? - Что будет жить Россия,

В победу нашей глубины,

В раздумья русские, святые,

Не сколок с чуждой стороны.

Как прелесть "Хроники семейной",

Как ты, как дивный твой язык, -

Моей отчизны незатейной

Удел и славен и велик!

Владимир Жуковский.

Кенигсберг. Март 1909 г."

Торопливо листаю биографический словарь "Русские писатели 1800-1917". Следующая за статьей о Василии Андреевиче Жуковском - статья о Жуковском Владимире Григорьевиче. Он ли?.. Торопливо пробегаю взглядом по странице... Он!.. В 1907-1910 годах Владимир Григорьевич Жуковский служил консулом в Кенигсберге.

Возвращаюсь к началу статьи:

"Жуковский Владимир Григорьевич (19\31.3.1871, Самара - июль 1922 Новониколаевск), поэт, переводчик. Из потомст. дворян; род. в семье коллеж. секр., члена Самар. окружного суда Григ. Ив. Жуковского (впоследствии - сенатор; 1836-1900); мать Ж. - Ольга Фердинандовна, урожденная баронесса Корф... В 1897 году окончил юридич. ф-т Петерб. ун-та. Служил в Мин-ве иностр. дел: в Азиатском деп. (1897-1899), секретарем консульства в Галаце (1899-1902) и генерального консульства в Иерусалиме (1902-1903), вице-консулом в Адрианополе (совр. Эдирне) (1903-07), консулом в Кенигсберге (1907-10) и Праге (1910-15). Затем назначен чиновником особых поручений 5-го класса в Романовский к-т при канцелярии Совета министров, в феврале 1917 г. возвращен в Мин-во иностр. дел, д. стат. сов. (с 1916 г.)

Будучи студентом, начал публиковать стихи и переводы в газ. "Петер. жизнь" (1893), ж. "Вестник иностр. лит-ры" (1895), "Лит. сборнике произв. студентов Имп. С.-Петерб. ун-та" (1896)... В 1809 выступил с кн. переводов "Сонеты" франц. поэта Ж.М. Эредиа (Спб.). Анонимный рецензент в ж. "Мир божий" подверг перевод резкой критике, считая, что "стихот. способности Ж. не соответствуют его претензиям и трудностям взятой... задачи". П.П. Перцов, включивший стихи Ж. в сб. "Молодая поэзия" (1895), напротив, высказался о переводах Ж. с большой похвалой, назвав их не только "превосходными", но и поставил в один ряд "с классич. переводами знаменитого однофамильца"...

Восторженно отнесся к сборнику В. П. Буренин (НВ, 1899, 16 апреля), назвав Ж. "наиболее выдающимся и достойным титула поэта... среди молодых стихотворцев", отметив "блестящую и изысканную технику, глубокую поэтичность" переводчика, и выразил надежду, что публика скоро увидит книгу собств. стих. Ж., кот. печатались в газ. "Нов. время" (илл. прил.) и, по мнению критика, отличались "оригинальностью". Однако она появилась спустя лишь 6 лет - "Стихотворения. 1893-1904 (Спб. 1905)...

В 1919 входил в состав правительства А. В. Колчака в качестве товарища мин. иностр. дел, одновременно исполнял должность пред. Комиссии по делам военнопленных. В числе 24 бывших членов колчаковского правительства был осужден Сиб. чрезвычайным ревтрибуналом и приговорен к "лишению свободы с применением принудительных работ пожизненно" ("Правда", 1920, 2 июня)"

Вот такой получился длинный и горький post scriptum к моей прежней публикации в "Бельских просторах": рассказ еще об одном крестном русском пути не совсем русского по крови человека: хватило двух лет принудительных работ во имя светлого будущего человечества, чтобы Бог принял к себе его грешную душу. Я не знаю, как это было, но скорее всего, думаю, большевики его расстреляли, не дожидаясь, когда он умрет своей смертью. В том числе по причине нерентабельности его труда...

Я не отношу себя к оптимистам, более того, считаю, что необоснованный, не подкрепленный делом оптимизм является одной из причин продолжающегося уже второй век Русского поражения.

Но все равно вслед за Владимиром Жуковским я повторяю:

Я плачу русскими слезами,

Я верю русскою душой.

Во что? - Что будет жить Россия,

В победу нашей глубины,

В раздумья русские, святые...