В начале 1991 г., работая в Центральном государственном архиве Башкирии, я обратил внимание на письмо, написанное на бланке представителя Башкирской Автономной Советской Социалистической Республики при Президиуме ВЦИК от 21 декабря 1926 г. Адресовано оно было в Башнаркомпрос:

«При этом препровождается заявление скульптора Фрих-Хара с просьбой о высылке его скульптуры «Салават» для помещения на имеющей быть 3-й Международной выставке декоративных искусств в Монце-Милане. Представительство ознакомилось с имеющимся у него на руках предложением Комитета Отдела СССР 3-й Международной выставки выступить со своими произведениями, но для этого он должен дать к указанному им 29-му декабря с.г. свое согласие и указать выставляемые им экспонаты. В числе его произведений «Салават» считается лучшим, поэтому он и стремится его представить на выставку. Со своей стороны Правительство полагает: участие на выставке «Салавата» даст ему большую ценность во всех отношениях.

Врид Представителя АБССР при Президиуме ВЦИК

(Беляков).
Секретарь
(Сафонов)».

Здесь же указывался московский адрес Фрих-Хара. Приложенное к письму заявление скульптора представляло большой интерес.

«В наркомпрос Башкирской АСС Республики
и в Представительство Башкирской АССР
при Президиуме ВЦИК от скульптора Фрих-Хара

заявление

С мая по октябрь 1927 года состоится 3-я Международная выставка декоративных искусств в Монце-Милане, на которой СССР примет участие.

Организация выступления СССР на названной выставке поручена образованному при Государственной Академии художественных наук Комитету отдела СССР 3-й Международной выставки декоративных искусств в Монце-Милане. Мне от Комитета последовало предложение принять участие на этой выставке в отделе СССР со своими экспонатами декоративной скульптуры. В числе своих экспонатов я хотел бы выставить и свое произведение «Салават», что приветствуется и Академией художественных наук, с которой по этому поводу я уже советовался. Со своей стороны я нахожу, что, поместив на выставке скульптуру «Салават», этим самым башкирский народ будет впервые представлен в искусстве международного значения, а также я надеюсь, что это послужит фактором в смысле сближения Башкирии с заграницей в культурном отношении.

Выставка имеет целью представить декоративные искусства в наиболее характерных образцах при непременном условии высокого художественного уровня экспонатов и поэтому круг участников и экспонатов будет чрезвычайно ограничен.

Я надеюсь, что Башнаркомпрос, учтя важность такого случая, не откажет принять участие в выставке моей скульптуры «Салават», что по моим расчетам «Салават» приобретет международную известность и тем самым он будет значительно ценнее.

Ввиду крайне ограниченного времени для дачи согласия Академии не позднее 29-го декабря с.г., прошу вас телеграфно сообщить ваше согласие в адрес Башпредства.

Что касается доставки скульптуры, то она должна быть произведена с таким расчетом, чтобы могла прибыть в Москву не позднее 10-го января.

За целостность экспоната Академия полностью отвечает той суммой, которой вы оцените его, каковую поэтому просим сообщить мне при своем уведомлении для страховки.

Еще раз убедительно прошу вас о немедленном ответе.

21 декабря 1926 года
гор. Москва.
И.Фрих-Хар (подпись)».

Признаюсь, что хотя я и занимался Салаватом Юлаевым, никогда не слышал ни о Фрих-Харе, ни о созданном им бюсте Салавата, ни о том, что эта работа еще в 20-е годы экспонировалась на выставке за границей.

Вернемся, однако, в 20-е годы. В Уфе очень оперативно отреагировали на письмо из Москвы. Уже через день (28 декабря 1926 г.) в адрес Башпредставительства была отправлена телеграмма, в которой сообщалось, что скульптура высылается, а вскоре это было подтверждено письмом.
«В Башпредство (Москва, Чистопрудный Бульвар, 19).
Согласие БНКП на высылку скульптуры «Салават» в Москву для помещения на выставке в Монце-Милане вам было сообщено по телеграфу 28 декабря 26 года. Скульптура выслана по адресу Академии художественных наук (Москва, ул. Кропоткина, 32) 31 декабря 1926 г. Расход по отправке (в сумме 26 руб. 41 коп.) оплачен из сумм, полученных заимообразно, а потому подлежит восстановлению Академией художественных наук или скульптором т.Фрих-Харом, что просим вас выяснить на месте, и переведен Акцентру БНКП, счет будет выслан по получении указанной суммы.
Скульптура «Салават» оценена БНКП в одну тысячу рублей (1000 руб.).
Акцентр БНКП ставит вас в известность, что, давая свое согласие на помещение скульптуры «Салават» на выставке в Монце-Милане, он не сможет принять на себя никаких расходов, связанных с пересылкой скульптуры на место назначения и обратно: сметой БНКП подобные расходы не предусмотрены. К сему прилагается квитанция «Совторгфлота» в приеме багажа для доставки в Москву (№ 65437—977).
Приложение: упомянутое.
Председатель Академцентра БНКП (Сюнчелей).
Секретарь (Фахретдинов)».

Как мы видим, пересылкой скульптуры занимался Совторгфлот. Ну, а поскольку дело это происходило зимой, то, очевидно, груз был отправлен железной дорогой. По-видимому, где-то произошла задержка, в связи с чем в Уфимский художественный музей 19 января 1927 г. поступает следующее письмо:
«Художественному музею (ул. Гоголя,27)
№ 611-5-3
19.1.27

На основании отношения Башпредства в Москве за № 18594 с просьбой скульптора Фрих-Хара о высылке в Москву скульптуры «Салават» вам было дано распоряжение о высылке упомянутой скульптуры в Москву по адресу Академии художественных наук.
Вновь подтверждая свое распоряжение о высылке скульптуры «Салават» в Москву, Акцентр БНКП предлагает вам сообщить, когда и каким способом выслана вами упомянутая скульптура.
Председатель Акцентра БНКП (Сюнчелей)
Секретарь (Фахретдинов)».
В ответном письме музея сообщалось: «В БНКП Акцентр 25 января 1927г. № 123.

В ответ на предложение Акцентра от 19 января за № 611-5-3 Уфимский художественный музей сообщает, что он никакого распоряжения об отсылке в Москву скульптуры «Салават» не получал. Заведующему музеем, после совместной с нами беседы Председателя Акцентра с Наркомом было предложено позаботиться лишь об упаковке упомянутой скульптуры, причем тут же ему было сообщено, что сама отправка ее будет произведена непосредственно Башнаркомпросом.
Скульптура в музее была тщательно уложена в ящик, а на нем был написан адрес Академии художественных наук и указана оценка скульптуры в 1000 рублей согласно данным, полученным в Акцентре.
Затем «Салават» был выдан возчику от советского торгового флота, явившемуся за скульптурой для ее отправления по распоряжению Акцентра. Возчик этот предъявил бумажку, подписанную заведующим оперативной части. В ней изложена краткая просьба передать багаж для Москвы Орефьеву. Датирована эта бумажка 31.12.
Изложенным ограничилось все участие музея в отсылке «Салавата».
Заведующий Уфимским государственным музеем.
(подпись)».

Но все же скульптура была доставлена в Москву, а оттуда в Монце-Милан, где и демонстрировалась на международной выставке.
Такова история поездки «Салавата» за рубеж.
Ну, а теперь вернемся к создателю бюста. В Большой Советской энциклопедии ему посвящено лишь несколько строк. «Фрих-Хар Исидор Григорьевич (5 /17/ 4. 1893). Советский скульптор, заслуженный художник РСФСР (1969). Самоучка. Мастер керамической скульптуры, работает также в дереве, камне, бронзе, стекле». Вот и все. Тогда я обратился к Тамаре Павловне Нечаевой, тем более что речь шла о дорогом ей образе Салавата Юлаева. Оказалось, что она была хорошо знакома с Фрих-Харом, но о скульптуре Салавата ничего не знала. Тамара Павловна посоветовала мне обратиться к главному хранителю художественного музея им. М.В. Нестерова Валентине Мефодьевне Сорокиной. Конечно, я сразу позвонил.
«Да, — сказала Валентина Мефодьевна, — бюст находится у нас в запаснике. Приходите в любое время».
На свидание с «Салаватом» я буквально летел. Очень волновался. Валентина Мефодьевна встретила меня приветливо и «познакомила» с «Салаватом».
Как я и предполагал, он не был похож ни на одно из виденных мною изображений батыра. Не особенно большой, высотой около 70 сантиметров, деревянный бюст, голова которого в свое время была тонирована различными составами и поэтому, не потеряв своей «деревянности», получилась одновременно и цветной, представлял зрелого мужественного человека. Энергично поднятая голова, резко врубленный в плечи ствол шеи. Таким видел вождя восставших башкир Фрих-Хар. И не будем осуждать скульптора за то, что он хронологически состарил Салавата: большой мастер имеет право на домысел.
Скульптура, согласно данным инвентарной книги музея, была приобретена у Фрих-Хара в Москве через Башпредставительство 16 марта 1926 г. Дважды «Салават» покидал Башкирию: как уже упоминалось, в 1927 г. находился в Италии и в 1973 г. — в Москве на выставке, посвященной 80-летию скульптора (Фрих-Хар умер в 1978 г. в возрасте 85 лет).
Прежде всего мне хотелось побольше узнать о Фрих-Харе, о его жизненном и творческом пути, о связях с Башкирией. Наконец, почему он работал над образом Салавата. Однако в Уфе никто в этом помочь мне не смог, а две имеющиеся книги о нем достать не удалось. Но поскольку вскоре я должен был ехать в Ленинград, то надеялся, что там можно будет кое-что разузнать. Пока же решил «поработать» над самим бюстом. Кто мог позировать Фрих-Хару? Может быть, это был кто-то из Представительства Башкирской АССР в Москве? Насколько бюст соответствует типу башкира?
На помощь я пригласил коллегу по институту, антрополога Рината Мухаметовича Юсупова. С интересом наблюдал, как он «священнодействовал» вокруг бюста: всячески поворачивал его, измерял отдельные детали, что-то шептал про себя и в конце концов «поставил диагноз»: «Это, безусловно, башкир, вероятнее всего, северо-восточный тип, то есть из родных мест Салавата Юлаева. Правда, что-то в нем есть от зауральских башкир, но больше все же северо-восточного».
В марте 1991 г. в Ленинграде мне удалось ознакомиться с некоторыми материалами о Фрих-Харе.
Исидор Григорьевич Фрих-Хар родился в 1893 г. в семье скромного виноградаря. До пятнадцати лет жил в Кутаиси. Талант художника проявился у мальчика очень рано. Еще не зная азбуки, он уже рисовал целые рассказы и сказки в картинках. Шестнадцати лет он по настоянию отца пошел работать в кожевенную мастерскую.
У какого-то заезжего скульптора Фрих-Хар впервые увидел лепные фигурки из глины. Юноша был потрясен. С тех пор все свободное время он лепил из глины лошадей, птиц, людей...
В 1914 г. его призвали в армию. В одной из первых же атак он был ранен, потому что отличался безрассудной храбростью. Фрих-Хар попадает в госпиталь в Самару, где и остается после излечения. Он снова начинает заниматься любимым делом. Но теперь его привлекает больше не лепка, а резьба. В 1916 г. впервые участвует в художественной выставке. В 1917 г. Фрих-Хар добровольно вступает в Самарскую Красную гвардию. Гражданская война. Он командует отрядом в полсотни бойцов. Подвижный, юркий, веселый командир всегда действует быстро и решительно. Однажды после успешного, но тяжелого боя бойцы с удивлением увидели, как их вдруг посерьезневший командир уединился в углу казармы, нашел какой-то старый таз, замесил в нем глину и начал лепить то грустные, то забавные фигурки людей, животных, птиц ...
В мае 1918 г. Фрих-Хар со своим отрядом в составе группы Михаила Кадомцева участвовал в боях против белочехов, наступавших на Самару. Под станцией Липяги отряд был окружен. Прорваться не удалось. Фрих-Хара, как опасного преступника, переправили в Уфимскую тюрьму, а оттуда в «поезде смерти» среди других важных заложников повезли в Омск. Но вместе со своим товарищем П.Петровым ему удалось бежать. Скитаясь по деревням, они добрались до Бугуруслана, а оттуда вновь вернулись в Самару продолжать подпольную борьбу. Кто знает, может быть, общаясь с Михаилом Кадомцевым и его бойцами или в Уфимской тюрьме, или пробираясь по Башкирии, Фрих-Хар впервые услышал о Салавате Юлаеве.
Затем он воевал на Туркестанском фронте, сражался с басмачами, а когда закончилась гражданская война, поселился в Томилино под Москвой, где начал преподавать в детском доме лепку и рисунок. Одновременно занимался скульптурой, главным образом по дереву. Больше всего его в это время привлекает революционная тематика. В начале 1920-х годов он делает портрет японского революционера Сен-Катаямы, затем обращается к историческим образам. И первым делает бюст Салавата Юлаева. Затем следуют Пугачев, Степан Разин, Степан Халтурин и другие. Впоследствии Фрих-Хар работал в керамике, фарфоре, камне, стекле. Сделал целый ряд сервизов, сувенирных фигурок. Вестибюль Московского государственного университета украшают огромные светильники работы Фрих-Хара.
Не могу не остановиться на одном обстоятельстве. Будучи в Ленинграде, я решил посмотреть алфавитный каталог библиотеки им. М.Е. Салтыкова-Щедрина (так она именовалась в то время) в надежде, что, может быть, кроме публикаций А.В. Парамонова и Н.В. Воронова о Фрих-Харе, с которыми я успел познакомиться, есть еще что-нибудь. Перебирая карточки, дохожу до Фрих-Хара ... Дмитрия Исидоровича! Значит, сын? Ведь мало вероятно совпадение столь редкой фамилии и отнюдь не часто встречающегося отчества — Исидорович. Я припомнил, что незадолго перед Великой Отечественной войной у Исидора Григорьевича родились близнецы — Галя и Митя. Если это действительно сын скульптора (почему-то о дочери в тот момент я не подумал), то он может рассказать многое об отце, а может быть, что-то знает и об истории создания «Салавата». Я прикинул, что лет ему где-то немногим больше пятидесяти, книга (он геолог), которая указывалась в каталоге, в издательстве «Наука» вышла в 1987 г. Ну, а поскольку его книги выходили под грифом Института геологии рудных месторождений, петрографии, минералогии и геохимии Академии наук СССР, то скорее всего он являлся сотрудником этого института. В справочнике Академии наук я разыскал телефон и сразу же позвонил в Москву.
— У вас работает Дмитрий Исидорович Фрих-Хар?
— Он умер.
— Давно?
— Несколько дней назад.
Извинившись, я повесил трубку.

* * *
По этому материалу я подготовил статью, но с публикацией возникли трудности-раздумья. В какую газету предложить? С одной стороны, хотелось, чтобы об этом узнали как можно больше людей, а поскольку русским языком большинство населения Башкирии владеет, то вроде бы все ясно: нужно давать в русскоязычную газету. Но, с другой стороны — это ведь Салават и, следовательно, этические моменты перетягивали или во всяком случае склонялись в пользу башкирской печати. Словом, вопрос этот для меня был отнюдь не простым.
Тогдашний редактор «Башкортостана» Талгат Нигматуллович Сагитов предложил поистине «Соломоново решение»: опубликовать статью в один день (даже назвал число — 4 апреля 1991 г.) на башкирском и русском языках в «Башкортостане» и «Известиях Башкирии». Такого у меня еще не бывало! И хотя я знал Талгата Нигматулловича как человека очень обязательного, все же усомнился: времени оставалось очень мало, а нужно было перевести текст на башкирский язык да еще договориться с «Известиями Башкирии». «Вы ни о чем не беспокойтесь, — сказал Сагитов, — перевод мы сделаем быстро, а с «Известиями Башкирии» я постараюсь договориться».
Утром 4 апреля я уезжал с выступлениями в Бирск. За несколько минут до отхода автобуса успел купить газеты. В «Башкортостане» статья давалась в несколько сокращенном виде, а в «Известиях Башкирии» полностью. Конечно я был доволен.
В редакции стали поступать отклики. Все без исключения они были очень хорошими. Интересное письмо прислал директор Уфимского педагогического училища кандидат исторических наук Сайт Бикмухаметович Сайфуллин. В частности, он сообщил, что в газете «Красная Башкирия» от 11 мая 1930 г. была помещена статья о постановке в Башкирском театре драмы спектакля «Салават и Пугачев». На фотоснимке — скульптура Салавата и подпись: «Бюст Салавата. Этот бюст был в Милане на Всемирной выставке искусств». А не так давно в редакции журнала «Ватандаш» мне показали снимок из журнала «Сэсэн», выходивший в 20-е годы. На нем группа людей очень интеллигентного вида около бюста Салавата слушают кураиста.
Очень возможно, что станут известны еще какие-либо факты, которые позволят дополнить историю бюста. Во всяком случае, попытки поиска предпринять можно и нужно. Ведь была же еще дочь Фрих-Хара Галина. Возможно, она жива. Но где находится, чем занимается? Может быть, у нее и ее покойного брата Дмитрия есть дети, то есть внуки скульптора и они располагают какими-то сведениями. Наверняка еще живы люди, которые знали Фрих-Хара. В общем, поискать, повторяю, можно. Это дело будущего. Далекого или близкого, время покажет.

ТАМАРА НЕЧАЕВА
Знакомство со скульптором Нечаевой, точнее с одним из лучших, на мой взгляд, произведений ее творчества — памятником Салавату Юлаеву — произошло у меня в 1952 г., а встреча состоялась почти через 35 лет, когда Тамара Павловна уже была заслуженным деятелем искусств БАССР, народным художником Башкирии, заслуженным художником РСФСР, участницей многих выставок в Советском Союзе и за рубежом, обладательницей различных дипломов, почетных грамот и т. д. и т. п. Но все это было потом. А тогда, летом 1952 г., только что приехав в Уфу, я пошел побродить по городу «куда глаза глядят». Надо сказать, что за два дня уфимской жизни я почти нигде не был и, естественно, ничего толком не успел посмотреть, разве только универмаг на улице К. Маркса да базар напротив него. (Сейчас на этом месте возвышаются корпуса авиционно-технического университета.) По уже знакомой улице я пошел вверх, рассчитывая добраться до Белой. Вскоре внимание привлек красивый особняк — Башкирский филиал Академии наук СССР. Чуть дальше находился стадион «Динамо», а рядом с ним парк имени Александра Матросова. Там, недалеко от входа, стоял памятник Матросову, и большой деревянный кинотеатр «Идель», далее различные павильоны, читальня, ну и, конечно, неизменные атрибуты парков — комната смеха, танцевальная площадка, карусель, парашютная вышка и так далее. Через парк я вышел на Тукаевскую и, повернув налево, решил идти до конца. Однако через несколько кварталов улица кончилась, но вправо отходила еще одна небольшая улочка, в конце которой виднелся высокий металлический забор. Оказалось, что это была ограда сада имени Салавата. Садовая аллея выходила на довольно большую площадку, где находился бронзовый бюст Салавата Юлаева. Отсюда открывался прекрасный вид на Белую.
Разумеется, прежде всего я обратил внимание на кумира своего детства. Таким ли он представлялся? Ведь это было первое виденное мною изображение героя. В романе «Салават Юлаев» издания 1941 г., кстати перед отъездом в Уфу книга (в который раз!) была вновь перечитана, отсутствовали иллюстрации и, может быть, поэтому я воспринял увиденного Салавата как первое, то самое первое, которое запоминается на всю жизнь. Не помню точно когда, возможно, тогда же в саду или позднее, посетив краеведческий или художественный музеи, где имелись копии бюста, я узнал, что создателем бронзового Салавата была Т. П. Нечаева. Узнал и запомнил так же хорошо, как и в свое время Степана Павловича Злобина. Конечно, и в мыслях у меня не было, что когда-то я встречусь с Тамарой Павловной и она расскажет о создании образа национального героя башкирского народа, а затем мы станем добрыми друзьями.
Шли годы. Хотя и не систематически, но все же я интересовался творчеством Т. П. Нечаевой. Временами о ней упоминалось в печати, работы ее получали все большую известность и признание.
Каждому уфимцу известны памятники И. Якутову, С.Т. Аксакову, Ш. Худайбердину. Панно Нечаевой украшают Дворцы культуры нефтяников и машиностроителей, кинотеатр «Искра», цирк. Произведения монументальной скульптуры установлены в Стерлитамаке, Салавате, Кумертау, Баймаке, Ишимбае, некоторых районах Башкирии, в Казахстане и Челябинской области. Диапазон творчества Т. П. Нечаевой очень широк: скульптура, монументальная скульптура, монументальное искусство, живопись, декоративное искусство, графика, фарфор. Зачастую мы и не подозреваем, что некоторые сувениры из фарфора, имеющиеся в наших квартирах, выполнены Тамарой Павловной: «Танец трех братьев», «Стрелок», «Кураист», «Танцовщица», «Юный чабан» и другие. А керамика? Различные сервизы, блюда, чашки, пиалы, кувшины, чайники, множество декоративных тарелок — всего и не перечислишь.
А началось все в 1941 г., когда Тамара Павловна эвакуировалась из Ленинграда в Уфу, где жил двоюродный брат ее матери, один из старейших художников Башкирии Анатолий Петрович Лежнев. «Живописью, отношению к цвету, пониманию его значения, и, вообще, отношению к искусству обязана А. П. Лежневу, моему дяде, прекрасному художнику-живописцу», — говорила Тамара Павловна.
Анатолий Петрович знакомил ее с городом, показывал достопримечательности, водил в музеи. В краеведческом музее Тамара Павловна впервые и увидела легендарного батыра на картине А. П. Лежнева «Поимка Салавата». Художник увлеченно рассказывал о Башкирии, которую он очень хорошо знал, о любимом герое башкирского народа. Еще в Ленинграде Тамара Павловна посещала изостудию Дома культуры, занималась рисунком, живописью. Но настоящая работа, творческий созидательный труд начались именно здесь, в Уфе, под руководством Лежнева. В это время в Уфе жили многие известные деятели литературы, науки, искусства, эвакуированные из Москвы, Ленинграда, Украины, общение с которыми очень обогатило Тамару Павловну. Огромную роль сыграли и творческие контакты с ведущими мастерами кисти Башкирии: К. С. Давлеткильдеевым, А. Э. Тюлькиным, М. Н. Елгаштиной и другими. И не удивительно, что вся последующая жизнь и творчество Т. П. Нечаевой связаны с Башкирией.
Впоследствии известный советский скульптор, народный художник СССР, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР Л. Е. Кербель писал: «Прежде всего хочется отметить глубоко национальный, башкирский характер творчества народного художника Башкирии и заслуженного художника РСФСР Тамары Павловны Нечаевой. В ее эмоциональных, глубоко темпераментных произведениях в яркой реалистической манере выражен синтез живописи, скульптуры и рисунка. Я особенно люблю ее мелкую пластику, вызывающую радостные эмоции. Живые фигурки в национальных костюмах передают жизнерадостность башкирского народа». Эти слова как нельзя кстати дополняет высказывание народного художника СССР Б. Ф. Домашникова: «Тамара Павловна не родилась в Башкирии, но за короткое время она сумела почувствовать и передать ее дух, историю, колорит».
Уже первые работы Тамары Нечаевой, созданные в 1941 г. и явившиеся по существу началом ее творческого пути, посвящены Уфе: «Лето в Уфе», «Этюд с домиком», «Старая Уфа», «Уфимский мотив». И тогда же именно с живописи начинается у Нечаевой тема Салавата. Она делает зарисовки башкирских костюмов, предметов быта, оружия и первый эскиз картины «Встреча Салавата с Пугачевым» (1942 г.). Однако молодой художник понимает, что при создании произведения на историческую тему нельзя ограничиваться только знанием натуры, быта, необходимо более глубоко изучить и познать историю народа, давшего Салавата. Осмысление и воплощение этого видны в последующих работах: «Доспехи Салавата» и «В юрте восставших башкир». И хотя здесь непосредственно нет Салавата, но как бы ощущается его присутствие, дух восставшего народа.
Конечно, в это время Нечаевой создано много других произведений, в 1943 г. в Уфе с успехом проходит первая персональная выставка, Тамару Павловну принимают в члены Союза советских художников. В 1946 г. в Москве проходит выставка произведений периферийных художников РСФСР. И, думается, глубоко символично, что, впервые показывая свою работу в Москве, Нечаева предлагает именно «Доспехи Салавата». В этом же году она пробует свои силы как скульптор. И здесь опять первая работа — Салават. Это был эскиз полуфигуры Салавата довольно большого размера, явившийся как бы прообразом памятника. Пока только прообразом. Делались наброски, этюды. Скульптор искал своего героя, именно своего. Я хочу это подчеркнуть, и вот почему. Образ Салавата у многих связан с романом С. П. Злобина, и, воссоздавая в своем воображении героя, в частности его внешность, в какой-то степени испытываешь влияние этого произведения. Но Тамара Павловна ознакомилась с романом уже после создания бюста.
Как известно, роль Салавата Юлаева в одноименном кинофильме блестяще исполнил Арслан Мубаряков. Он же позировал при создании скульптурного портрета Салавата. «В его лице было много героического, и это совпадало с моим представлением о Салавате, — вспоминает Тамара Павловна. Вместе с тем мне хотелось создать облик воина и поэта, показать его мягкость и поэтичность. У Тавасиева, например, Салават прежде всего воин. Но Тавасиев преследовал несколько иные задачи, и портрет героя в какой-то степени отошел на второй план. В общем, образ Салавата очень сложный, но хочу подчеркнуть, что у меня создан именно Салават, а не Мубаряков, несмотря на определенное внешнее сходство».
Было сделано несколько вариантов скульптуры. В 1952 г. по гипсовой модели отлили 3 бронзовых изображения. В этом же году два из них установили в Уфе* и на родине батыра в Салаватском районе Башкирии. Третий памятник в 1955 г. был открыт в г. Салавате. Были выпущены настольные гипсовые бюсты, но, к сожалению, в небольшом количестве, и сейчас их найти трудно.
Нельзя не отметить огромную популярность нечаевского Салавата в родных местах героя. Кроме упомянутого памятника в Малоязе — райцентре Салаватского района, копия его имеется в с. Юлаево, а в 1998 г. на территории курорта «Янгантау» был установлен бюст героя, находившийся ранее в саду имени Салавата г. Уфы. Во время поездок по Салаватскому району мне неоднократно приходилось видеть фотографии памятника, занимающие в домашних «экспозициях» почетное место. Это, безусловно, свидетельствует о том, что земляки легендарного Салавата приняли и признали его своим. А это ли не высшая награда для создателя!
Тамара Павловна с улыбкой вспоминала об одном эпизоде. «В 1952 году я отдыхала в Хосте. Однажды получаю письмо, и что-то в нем, сама не понимаю, привлекло внимание. Смотрела, смотрела, вроде бы обычный конверт, но в то же время почему-то необычно воспринимается. В чем дело? Наконец увидела, что на марке изображен мой Салават!»

———————
* Не так давно я узнал, что еще в 1939 г. в соответствии с постановлением СНК БАССР «О мерах развития искусств Башкирии» был объявлен «Открытый Всесоюзный конкурс на сооружение памятника Салавату Юлаеву», причем указывалось и место его установки — «Сад Салавата»! Памятника еще не существовало, а место уже было! Не знаю, знала ли об этом Нечаева!

Казалось бы, что все позади, работа завершена, но скульптор не успокаивается. Она продолжает совершенствовать произведение, внося пусть даже не очень существенные (на наш взгляд) поправки, дополнения. Только в 1953 г. Тамара Павловна создает три скульптурных варианта, а еще через два года Салават был выполнен в фарфоре. (В настоящее время фарфоровый Салават находится в Башкирском Государственном художественном музее им. Нестерова.)
Ежедневный упорный труд. Знакомясь впоследствии с каталогом работ Т. П. Нечаевой, я был поражен количеством созданных произведений, да к тому же еще различных жанров: скульптура, живопись, декоративное искусство, графика. И с каждым годом число работ увеличивалось и увеличивалось. И как на все хватало времени?! Тамара Павловна избирается депутатом Уфимского городского Совета депутатов трудящихся, кроме того, выполняет большую работу в Союзе художников Башкирии и в это же время создает много интересных произведений.
В 1955 г. в Москве проводится выставка изобразительного искусства и народного творчества Башкирской АССР. Среди многочисленных экспонатов были представлены и работы Т. П. Нечаевой.
Давая высокую оценку выставке, газета «Советская культура» 7 июня 1955 г., в частности, писала: «Подлинным украшением выставки является ее портретный раздел. Прежде всего хочется остановиться на работе скульптора Т. Нечаевой. Это вполне сложившийся мастер. Портретные образы, созданные Нечаевой, отличаются большим внутренним содержанием. Энергичность и в то же время мягкость лепки, а также тонкое ощущение возможностей пластической формы помогают Нечаевой ярко раскрыть характер изображаемого человека, показать его полно и многогранно. Отважным и смелым, полным душевного напряжения и высоких помыслов предстает здесь Салават Юлаев». В это же время в «Вечерней Москве» была опубликована статья «Произведения талантливого народа», отмечавшая, что «любимый герой Башкирии Салават Юлаев воспет в живописи, скульптуре, народном творчестве. Интересную трактовку этого образа дала молодой скульптор Т. Нечаева. Она показала Салавата не только как воина, сподвижника Пугачева, но и как поэта».
Позднее Т.П. Нечаева много и успешно работает в керамике, создавая монументальные и декоративное панно. И, конечно же, Салават находит отражение в этом виде искусства. Очень интересна выполненная в 1975 г. декоративная тарелка с изображением Салавата Юлаева.
Последней крупной работой, связанной с темой Салавата, является бюст героя, установленный в 1989 г. в Палдиски. За это Тамара Павловна была удостоена государственной премии Башкирской ССР им. Салавата Юлаева. Скончалась Т.П.Нечаева 16 августа 2003 г. в Уфе.