Георгий Ефимов

* * *

Ох и мамы!

Хитрость их

Каждый, видимо, постиг.

Чтобы мы не знали даже,

Нам в подушки

Пух лебяжий

От души кладут

И тут

Приговаривают:

- Спи, сынок,

Спи, мой свет.

Будь здоров

Сотню лет.

Будь умом богат,

Будь, как лебедь,

Крылат.

И, как лебедь,

Люби,

На чужом пуху не спи...

А для девочки

Тоже присказки:

- Здравствуй, дочка,

Сотню лет.

Спи, мой свет,

Спи, мой свет.

Просыпайся ото сна,

Будь лицом красна

И красой лица

Смути молодца

Самого красивого,

Не кривого,

Не хромого,

Не ленивого.

Ясной лебедью ходи,

Крепко честь свою блюди...

Ох и мамы!

Хитрость их

Каждый, видимо, постиг.

Мы умом богаты,

Мы душой крылаты.

И в любви верны,

И с землей дружны.

Вспоминая хитрость мам,

Каждый скажет:

- От души

Спасибо вам,

Вашим вещим словам...

Ай да пух лебяжий!

* * *

Как за ребенком,

За землей

Умей ухаживать,

И вечно

Твоя судьба с ее судьбой

Пойдет в согласии сердечном.

Нас приучили с малых лет -

Так было издавна, от века -

К труду, что вывел человека

Из темноты на белый свет.

- Трудись, малыш!

Работай, парень!

Учись планету украшать!..

И я поныне благодарен

Умению пахать и жать.

И горько слышать мне порою

От городских юнцов о том,

Что рваться незачем в герои,

Что можно жить

Чужим трудом.

Да и родители, бывает,

Жалеют сыновей своих:

Мол, мы в нужде завоевали

Безоблачную жизнь для них.

Мол, пусть живут они на свете

Не так, как нам пожить пришлось.

И равнодушья скользкий ветер

По их вине крадется к детям,

Пронзая души их насквозь.

Потом за голову хвататься

Начнут родители, когда

Увидят в сыне тунеядца,

Что уклонился от труда.

Но поздно будет.

Ах как поздно!..

И я всегда благодарю

Моей деревни чистый воздух,

Над рожью зреющие звезды,

Труда крестьянского зарю.

ЖАВОРОНОК

Уменьем резать солнечный зенит,

Уменьем петь издревле знаменит.

Сначала песня,

А уж после сам

Певец стремится к ясным небесам.

Пусть песня у него всегда одна.

Зато такая - пахарю нужна.

Нужна она встречающим зарю -

Ученому, студенту, косарю.

И я о песне думаю такой.

Пусть нарушает дремлющий покой,

Пусть ввысь зовет.

И пусть - всегда одна.

Была бы только родине нужна.

* * *

С детства нас учила мать

Смысл в работе понимать.

- Тише надо подметать,

Чтобы пыль не разметать.

Надо так полы мести,

Чтоб соринки не найти.

Пыль поднимешь -

И жена

Будет зла,

Как сатана.

А останется соринка -

Будет в оспинах жена...

С этой присказкой шутливой

Я работал терпеливо:

Мел полы, дрова колол,

В огороде лук полол,

Воду из реки носил,

Грязь месил, траву косил,

Пас коней и до утра

Сказки слушал у костра...

Мне надолго жизнь дана.

Я не пил ее до дна,

Не спешил,

Не торопился -

Это скажет и жена.

Всем жена моя взяла:

И лицом белым-бела,

Не рябая,

Не кривая

И не держит в сердце зла.

Это, видно, потому,

Что в родительском дому

С детства

Мама нас учила

Уму-разуму.

 

МОИ ЧУВАШСКИЕ КРАЯ

 

Мир родных полей и рек

Не бессловесен.

Для меня он весь -

Начало новых песен.

То ль сама река поет, или

Это гусли гусляры

В ней обронили?

Соловьи поют,

Как девушки, ночами.

Соревнуются девчата

С соловьями.

Хороши по разнотравью

Наши дали,

Будто девушки

Их шелком вышивали.

А сады!.. Таких садов

На свете нету -

В каждом яблоке

Дыхание рассвета.

Отливает янтарем

Пшеница в поле.

Закрома до потолков

Мы заполним!

Поспевает ярый хмель -

Будет пиво.

Ведь не зря созрел ячмень

Всем на диво.

А у нас оно веселое такое,

Что надолго позабудешь о покое.

Будешь пить его

С великою охотой,

Будешь петь

И славить пахаря работу.

Будешь в пляске

Душу тешить,

Тешить тело,

Славя праздник урожая,

Славя дело.

Славя годы,

Что в трудах и славе прожил...

В этом крае

Ты не гость и не прохожий.

В этом крае,

Красотой сердец богатом,

Ты на счастье

Красну девицу сосватал.

В этом крае

Все, что было,

Все, что будет,

Посвящается

Влюбленным в землю людям!

Геннадий Юмарт

* * *

В отдаленье памяти моей,

Где туманы неба голубей,

Виден лес - высокий темный лес,

Полный тайн, преданий и чудес.

Я овраги и холмы пройду,

На поляну выйду - а на ней

Ель увижу, всех иных стройней:

Золотые хвоя и смола,

Шишкам золотистым нет числа,

На вершине - птица золотая

Распевает, гостя привечая.

Песне этой век звучать в груди:

«За целебным светом приходи!..»

Лес - наш мир, где столько есть щедрот,

Где в семье других дерев растет

Золотая ель - народ родной,

Что прекрасен ясною красой.

Птица - ум народа. Он велик.

Без него лицо утратишь вмиг…

Мне бы в душу все это вобрать,

Свет целебный сердцем воспринять!

 

ГРАЧИНАЯ МЕТЕЛЬ

 

Знать, в хорошем настроенье

Привередница-зима:

Вдруг метели предвесенней

Налетела кутерьма.

Ты в каком-то белом мире.

Вовсе не смыкал бы век.

А метель метет, транжиря

Мягкий, влажный, липкий снег.

Значит, с пламенного юга,

Где гроза следит в ночи,

Вместе с этой белой вьюгой

К нам весну несут грачи.

Кажется, вот-вот заграют

Средь пустых еще ветвей…

Ветлы тоже ожидают:

Им тоскливо без друзей.

Так грачиною метелью

Говорит зима: - Прощай,

Средь весеннего веселья

Белый снег не забывай!

 

РВУ РЯБИНУ

 

… «Красива ты, рябина, да горька!..»

Слова старинной песни вспоминаю.

И горькое и сладкое изведать

В юдоли нам положено земной.

А если горечи отведать не придется,

То вкуса бытия не ощутишь…

Ну вот и ведра доверху полны.

Достаточно! Домой теперь пора мне.

Пусть ягоды останутся лесные

Для угощенья другу снегирю.

Пусть бросится предзимняя краса

В глаза прохожим - сколь она прекрасна!..

У прадедов поверье было встарь:

Чертей отпугивали веткою рябины.

Обычай чту - не отломить ли впрямь

Еще одну себе?

Для талисмана.

 

Виктор Овчаров

 

МИРАЖ В КИММЕРИЙСКОЙ СТЕПИ

 

Дальше - Босфор, Танаис,

Киммерийской Скифии топи,

Еле знакомые нам…

Овидий. Скорбные элегии.

Полынью киммерийской, молочаем

из тьмы степной дышал горячий ветер

и опьянял непостижимым счастьем

бегущий поезд в синем лунном свете.

Колеса в стыки времени вонзались.

Часы мелькали или эры мимо?

Девчонка с киммерийскими глазами

глядела на меня из бездны мира.

Прах прошлого клубился между нами.

Я обнимал ее и знал едва ли,

что жаркими девичьими губами

меня века былые целовали.

Гудела кровь степного воскрешенья.

Жгло зноем руки молодое тело.

И из глухих глубин племясмешенья

горячее дыхание летело.

 

ПОПЫТКА ОТГАДЫВАНИЯ СНОВ

 

Лошадь снится ко лжи.

Народная примета.

Лошадь снится ко лжи. Я не знаю, как это случилось,

только часто в ночах, стоит веки мне тяжко смежить,

вижу степь в ковылях, и с былинным раскатом зачина

по степи скачут лошади, злые предвестники лжи.

Кто их гонит? Куда? Или это из тьмы просочилась

маята недоверья, пустившая вскачь миражи?

Но тогда почему, замечаю я, утром личина

чуть не в каждом лице начинает кривляться и жить?

Что за странный театр - наша жизнь! С прямотой ястребиной

в ней лукавит политик, в грядущем суля благодать,

враг клянется в любви, а в зеленых глазах у любимой

от измен - как на гляди озерной от бурь - ни следа.

Все, посмотришь, прекрасно! Однако куда же, куда

скачут лошади в тягостных снах моих степью родимой?

 

МУЗА ВДОХНОВЕНИЯ

 

Не пряча лица увяданье,

безумствую не по годам

и каждую ночь жду свиданья

с одной из прекраснейших дам.

Она, как у женщин ведется,-

что в радости, то и в тоске -

приходит, когда ей взбредется,

с бузинной сопелкой в руке.

На этой сопелке бузинной

играя искусно весьма,

фантазией невыразимой

она меня сводит с ума.

И вместе, доверясь удаче

и чувства вверяя словам,

всю ночь мы смеемся и плачем

и делим любовь пополам.

Лишь утро, нахлынув покоем,

и слов нас лишает и чувств.

Надолго ли счастье такое?

Не знаю. И знать не хочу!

 

* * *

 

Все тревожнее видеть в глухой ночи,

как безвременно клонится пламя свечи.

Вот погаснет оно, и ночная тьма

заморочит меня и сведет с ума.

Позабуду я имя любимой и час,

что сводил на пороге надежды нас,

и пойду, как Григорий Сковорода,

непонятно зачем, неизвестно куда.

Будет пыль под босыми ногами тепла,

как в костре догоревшем бывает зола,

будет небо глядеть азиатской луной,

будет тенью маячить тоска за спиной,

будет лютая ревность, провидя свое,

заползать подколодною в сердце змеей,

будет боль… Но не будет в блаженных слезах

вожделенной, как счастье, дороги назад!

На беспамятном том, на безумном пути

поворота обратно душе не найти -

он останется вечно в тревожной ночи,

там, где было погашено пламя свечи…

Упаси ж меня, Боже, отныне и впредь

от морочащей тьмы, дай свече догореть

до рассвета, до самого ясного дня,

где весеннее солнце согреет меня.

Василий Эктель

ОСЕННЯЯ ЩЕДРОСТЬ

Волшебник-ветер, дирижер природы,

кивнул оркестру, палочкой взмахнул…

Мелодия осенней непогоды

шуршаньем листьев будит тишину.

Еще вчера мелодия другая

в саду лилась - о ярком летнем дне…

Трепещет ветка на ветру нагая,

и дрожь ее передается мне.

Стихи мои! И вы как листья эти!

Все лето вы в саду росли - и вот,

покинув сердце, разорвавши сети,

отправились в далекий перелет.

Как крови капли, в них любое слово

от сердца оторвется… Подождем…

Как знать: они вернутся к людям снова

или осенним смоются дождем?

Быть может, суждено им где-то в доме

от ветра и дождя найти приют?

Как листья, сохраненные в альбоме,

вторую жизнь, быть может, обретут.

 

* * *

 

Средь миллиардов звезд во всей вселенной

мне путеводной станешь ты одна,

сияньем оставаясь, неизменной,

хотя другим, быть может, не видна.

Век роботов. Вершится ежечасно

великого познанья волшебство.

Но только сердцу моему подвластно

познать биенье сердца твоего.

Имен людских - не счесть, как капель в море:

названья есть у трав и у зверья…

Все звуки перебрав в природном хоре,

тебе не смог придумать имя я.

 

Гурий Чаржов

 

Я ОТКРЫВАЮ УТРОМ ДВЕРЬ

 

Я открываю утром дверь

Навстречу ветру голубому:

«Входи, крылатый, и поверь

Воздвигнутому мною дому».

Я открываю утром дверь:

«Ах, здравствуй,

Солнце золотое!

Поди любовь твою измерь

Ко всем, живущим добротою».

Я открываю утром дверь -

Ветла тоскует у порога.

Близка мне боль ее потерь,

Ее осенняя тревога.

Я открываю утром дверь:

Кому-то ведь нужна защита...

Запомни, друг,

Что, как теперь,

Дверь в этот дом всегда открыта.

 

* * *

 

Понадобились доски мне для улья -

И повалил я в роще старый дуб,

Но не нарушил мудрого закона

И посадил три саженца взамен.

Такой был ярко-желтый новый улей -

Не нужно даже краски для него.

И вот, ведомый маткой молодою,

За медом в поле устремился рой.

Назад летят тяжеловесно пчелы,

Есть новый мед -

Так будет и шербет!*

Задумает он вырваться из бочки,

Но бдительны двенадцать обручей!

Заквасилась медовка -

Значит, выпьем.

А выпьем -

Значит, пустим свадьбу в пляс.

Пусть молодым старинные частушки

Напомнят пару истин прописных.

И, соблюдая вековой обычай,

Молодоженам скажет старый дед:

Живите ладно, будто пчелы в улье,

Детей растите - крепких, как дубки.

СТАРИК И РЕБЕНОК

Старик ребенка

Или наоборот -

Кто же кого

По улице ведет?

Ноги у ребенка подкашиваются,

Ноги у старика заплетаются -

Оба идут качаются.

- Эх-хе-хей!..

Силы мои кончаются!..

Вздыхает старик, сутулится,

Ведет ребенка по улице -

Внука своего,

Словно бы опираясь

На руку на его.

Как-то они повстречались

Мне снова - в руке рука.

Уверенно, не качаясь,

Ребенок вел старика.

- Гляди-ка, дедушка, во-он наш дом.

Еще немного - и мы придем.

* Шербет - медовое чувашское пиво.