Флюра родилась и выросла в большом городе. Когда она была маленькой, их часто навещала дальняя родственница. За очень смуглый цвет лица ее звали Кара-енге, или Черная тетка. Родственница приезжала из дальнего аула, что находился в горах, привозила большую банку с настоящим башкирским медом и душистый каравай хлеба.

Вечерами она усаживала маленькую Флюру на колени и начинала рассказывать сказки, одна страшней другой. Когда Флюра подросла, она заглядывала в своды башкирского фольклора, искала услышанные от Кара-енге сказки и не находила. Видимо, Арина Родионовна ее детства сказки сочиняла сама.

Везде и всюду, как считала Кара-енге, жили духи, в основном недобрые. Они-то и владели водами, лесами и горами. А с земли они ушли - не вынесли колхозов вместе с населявшими их суетливыми колхозниками.

Суть сказок, адресованных маленькой Флюре, сводилась к следующему: в воде живет водяной, он спит и видит, чтобы Флюра пришла купаться одна, дабы утащить ее на дно, заставить там жить. А уж когда она подрастет, ей придется выйти за него замуж. И они вдвоем нарожают много русалок. В лесу живет шурале - лесной дух, маленький, зеленый и очень озорной. Он только и ждет, когда в лес забредет одинокая Флюра, чтоб защекотать ее, увести в глухомань и насильно женить. Потом они нарожают разных упырей, леших и лесных козлов.

А в горах живет Кара-батыр, он часто прикидывается орлом, взлетает ввысь и парит над кручами, чтобы высмотреть заблудившуюся Флюру и унести к себе в пещеру. Как водится, он женится на ней, и они нарожают тьму ночных птиц и летучих мышей.

Множество пугающих воображение деталей присутствовало в описаниях Кара-енге, но "добрая" тетка все же оставляла надежду маленькой родственнице. Чтоб не навлечь беды, надо было не ходить купаться одной и избегать глубокой воды. В лес нельзя ходить ни одной, ни с подругами. А уж в горы можно было ехать только с папой и мамой.

Кара-енге уезжала домой, а Флюра боялась засыпать - едва она закрывала глаза, как на нее набрасывались водяной, шурале и Кара-батыр в образе хищной птицы. Они уже не дожидались, когда маленькая девочка выйдет из дома и направится в заповедные места. Они норовили сцапать ее в постели и унести в свои владения, чтоб поселить в мрачных жилищах.

После одного из приездов Кара-енге родителям пришлось обращаться к докторам. Черная тетка была навсегда отлучена от дома.

* * *

В университете Флюра училась без особого рвения. Иногда ходила на дискотеки, но и там ей было неинтересно. Флюру на курсе считали красивой девушкой, с ней хотели дружить. Но сердце ее было занято.

Единственным предметом, который Флюра посещала без опозданий и без единого пропуска, был французский. Вел его невысокий, очень энергичный и серьезный Виль Вагапович.

Флюра садилась в первом ряду, подпирала голову кулачками и жадно впитывала каждое слово преподавателя, ловила каждый его жест. Иногда Виль Вагапович, объясняя выражение, улыбался, случайно натыкался на взгляд хорошенькой студентки, сидевшей в первом ряду, и видел, как девушка расцветает в улыбке. Преподаватель замолкал, надолго теряя нить, отходил к доске и до конца занятий избегал смотреть в сторону смутившей его студентки.

Виль Вагапович дважды проходил практику в Париже, читал французских классиков в оригинале, многое из Флобера знал наизусть. О его парижском произношении на кафедре говорили с восхищением.

Флюра кинулась изучать чужой язык. Даже газеты она читала только французские, говорила с подругами и старалась думать на французском. Французик, как звали Виля Вагаповича студентки на курсе, явно избегал Флюру. На экзаменах и зачетах он сухо оглядывал девушку, задавал несколько обязательных вопросов и молча ставил в зачетку "отлично".

Флюра была в отчаянии. Она изучала себя в зеркале, видела в нем прямой, чуть вздернутый нос, большой красивый рот, мягкие скулы и выразительные серые глаза. А уж черным, как смоль, волосам завидовали все подруги.

В то же время она замечала, что Французика постоянно обхаживают какие-то вертлявые девицы, задают ему глупые вопросы, хихикают и бегут за ним по коридору, провожая до кафедры. И как они дерзко ведут себя! Девицы заглядывают в глаза этому строгому, умному мужчине, касаются его, будто нечаянно, бедром, даже берут за руку. А он им все прощает... Но как Французик смеет в упор не видеть ее, неглупую, красивую девушку? Не вина же ее, Флюры, что она скромна и застенчива, как и положено девушке из порядочной, мусульманской семьи. Она же не виновата, что не умеет нагло заглядываться на понравившегося мужчину и всем видом, лицом и телом кричать о своем желании быть рядом, и если потребуется, отдать этому человеку всю себя.

Флюра убежала к себе в комнату, читала Флобера, отставляла книгу и гневно произносила в пространство огромные любовные куски из "Мадам Бовари". Успехи Флюры во французском были потрясающими. Этого не видел лишь Виль Вагапович.

* * *

Настал день, когда Флюра закончила перевод письма Татьяны Лариной, адресованное Онегину. После нескольких бессонных ночей щеки ее пылали, в глазах стоял туман, со стороны она наверняка напоминала "обкуренную". Весь вечер Флюра смотрела на эти листочки и слушала, как сильно, победно бьется сердце.

Утром Флюра написала на листочке: "От той, которую Вы в упор не видите". И листок этот она запечатала в конверт и отнесла на кафедру, попросив дежурившую там первокурсницу передать письмо лично доценту Гарееву В. В.

С легким сердцем Флюра вышла на улицу, сощурилась на апрельское солнышко и пошла бездумно гулять по городу.

Вернулась она в университет вечером. В коридорах стояла тишина, лишь кое-где гремели ведрами технички. В пустой аудитории Флюра вынула зеркальце и косметичку, тщательно привела себя в порядок. На кафедре оставались лишь сам заведующий и Виль Вагапович. Наконец заведующий ушел, и Флюра решительно вошла в кабинет. Виль Вагапович, собираясь уходить, перебирал какие-то книги и рассовывал их в толстый портфель.

- Бонжур, месье, - сказала она негромко, с вызовом, и, продолжая, на французском: - Да, я та, неприметная, скромная девица, которую вы не хотите замечать. Имеет ли право мужчина, если он считает себя мужчиной, не замечать юную деву, которая живет только им, которая лишилась сна и аппетита и ждет тех редких часов, когда она может лицезреть своего милого, желанного и любимого мужчину, того единственного рыцаря, за которым она готова пойти на смерть.

Лицо Флюры раскраснелось, глаза ее горели безумным огнем. Но монолог ее прервал Виль Вагапович. Он успел прийти в себя и с любопытством оглядел Флюру.

- Так это вы передали мне перевод Пушкина?

- Я, - твердо ответила ему Флюра.

Оба не заметили, что разговаривают на французском.

- И как вам мое письмо? - тихо спросила она.

- Это письмо не ваше, - строго ответил Виль Вагапович. - Ваш только перевод. В нем много ошибок.

- Я к вам пришла совсем не для этого, - сказала она сквозь слезы. - Вы черствый, ужасный человек. Вы, наверное, росли без мамы.

- Ну уж, - обиделся Виль Вагапович. - У меня хорошая мама. А вы успокойтесь. Сюда могут войти.

Он с беспокойством огляделся на дверь.

- Ну не плачьте, - сказал Виль Вагапович, сжалившись. - Давайте поговорим. Когда вы успели так хорошо выучить язык?

Он положил руку на ее плечо. Флюра схватила пальцы и стала целовать их один за другим.

Изумленный Виль Вагапович сел рядом.

- Честно говоря, я принял за автора перевода другую девушку, - сказал он. - А вас я считал очень скромной, домашней девочкой.

- Я и есть такая, - заплаканная Флюра все еще удерживала пальцы Французика в своих руках. - Но что же делать таким, как я? Смотреть, как вас нагленько тискают девицы в коридоре?

- Вот и не тискают, - смутился Виль Вагапович. - Они ж как маленькие дети, просто-напросто жмутся ко мне.

- Нет, они очень хитрые, - возразила Флюра. - Они прикидываются маленькими детьми. А сами тискают вас.

...Они простились на улице. Виль Вагапович держал свой неподъемный портфель в обнимку и смотрел на студентку, откровенно не зная, как себя вести.

- На выпускной экзамен по французскому можете не приходить, - пошутил он. - Ставлю пятерку автоматом. На мои занятия тоже можете не ходить.

- Ну уж нет, буду ходить, - испугалась Флюра. - Этого мне никто не запретит.

* * *

Виль Вагапович был старше Флюры на пятнадцать лет. Разница в возрасте пугала его. Часто он целовал ее и говорил, отстраняясь: "Я гожусь тебе в отцы. Ты не находишь?"

Флюра пожимала плечами.

- Хоть бы и в отцы, - говорила она. - Ну и что? Если будешь относиться ко мне по-отцовски нежно - я буду только рада.

Виль Вагапович часто окидывал Флюру долгим, ласковым взглядом, брал за руки и касался губами ее шеи. Но он постоянно чего-то боялся. Остерегался, что их увидят вместе, и тогда пойдут разговоры о том, что преподаватель совращает хорошенькую студентку, опасался, что подруги Флюры, узнав о ее знакомстве с ним, поднимут ее на смех.

Для свиданий он выбирал тихие, удаленные от центра города парки и скверы, почему-то никогда не приглашал к себе, боясь, видимо, что увидят и подумают нехорошо о нем.

Все это Флюра с неудовольствием замечала в своем возлюбленном, и в ней копилось раздражение. Она мечтала пройтись с ним по центральным улицам, чтоб люди оглядывались и говорили: "Какая интересная пара!", мечтала в открытую, не оглядываясь по сторонам, сходить в театр, на концерт, вечером посидеть в уютном кафе возле универмага. А встретив старых друзей, солидно представлять Виля Вагаповича как своего друга.

Часто они говорили на французском, язык этот придавал их отношениям романтизм, некую пикантность. Виль Вагапович как-то признался, что французский стал его вторым родным языком, и он на нем часто думает. Засмеявшись, он поправился: "Третьим родным. Говорить и думать я начал на башкирском, в семье. Затем в старших классах я думал только на русском. После первой стажировки в Париже я начал думать на французском. Русский язык стал для меня мостиком в европейскую культуру. Спасибо ему за это".

* * *

Однажды они гуляли по набережной. С реки дул холодный, пронизывающий ветер. Стоял конец марта, но весна все еще не приходила, обходя теплыми своими потоками южно-уральские горы справа и слева.

Флюра отчаянно мерзла в легком пальто.

- Пойдем наверх, там теплее, - сказал Виль Вагапович, и они поднялись по длинной лестнице в город. На улицах дуло меньше, но Флюра продолжала зябко ежиться и кутаться в шарфик.

Виль Вагапович обеспокоенно глянул на посиневшее лицо Флюры, подумал и решительно взял ее под руку.

- Пойдем ко мне, - сказал он.

Они прошли обледенелым двором к зеленому пятиэтажному дому, стоявшему особняком в глубине сквера, и поднялись на третий этаж.

Небольшая холостяцкая квартира встретила их теплом и запахом устоявшегося быта. В шкафах и на стеллажах, на столе, даже на кухне - всюду стояли, лежали и возвышались стопками книги. Флюра провалилась в мягкое, уютное кресло. Тепло приливало к ее начинавшим гореть щекам.

Виль Вагапович, покачав головой, полез в шкаф и вытащил оттуда белые шерстяные носки, встал на колени и начал натягивать их на замерзшие ноги Флюры. Она смотрела на затылок Виля Вагаповича и сдерживалась, чтобы не заплакать от нежности к этому человеку.

- Бессовестный, - сказала она. - У тебя такая теплая, уютная квартирка, а ты морозишь на улице бедную девушку.

Ноги медленно согревались, Флюра медленно подтянула их к себе и блаженно закрыла глаза.

- Весь этот холодный вечер я собирался пригласить тебя к себе, - признался Виль Вагапович. - Но, знаешь, пугала банальность: преподаватель тащит к себе в дом студентку. С известными, конечно, намерениями...

- Погубить невинную девушку! - подсказала Флюра.

Они оба засмеялись. Виль Вагапович достал из буфета пузатую бутылку и налил в большую рюмку.

- Это настоящее виски, - Виль Вагапович значительно посмотрел на Флюру. - Берегу на случай простуды. Зажмурь глаза - и выпей залпом. Иначе завтра сляжешь.

- А намерений плохих не вынашиваешь? - спросила Флюра, разглядывая рюмку на свет.

- Намерения у меня только лечебные, - заверил Виль Вагапович.

И они снова засмеялись. Согревшись, Флюра помогла Вилю Вагаповичу приготовить ужин. Они нажарили огромную сковороду картошки с луком, добавив туда пару яиц и с большим аппетитом поужинали. Пили густое красное вино, которое не бросалось в голову, а только медленно и приятно согревало тело. Уже за полночь Виль Вагапович сел в кресло к Флюре, поцеловал ее в губы каким-то особенно долгим, страстным поцелуем и, пряча глаза, предложил: "Оставайся, Флюра..."

Она покорно вздохнула.

...Они долго лежали молча, вслушиваясь, как неистово колотится чужое соседнее, теперь уже родное сердце.

- Мне хорошо с тобой, - наконец сказала Флюра. - Хотя было очень больно. А тебе?

- Мне кажется, что я лечу и лечу высоко над землей, - он уткнулся лицом в густые черные волосы Флюры.

- Вот сделать бы тебе так больно, как мне, сразу бы перестал летать.

Флюра засмеялась. Потом задумалась и повернулась к Вилю Вагаповичу.

- В тебе, Виль, столько предрассудков, ты весь окутан условностями, догмами. Всю зиму ты морозишь меня на улицах и в парках, не смел предложить заглянуть к тебе на огонек. Все боишься, что нас увидят вместе и осудят. Я уже чувствую, как ты хочешь со мной близости, но ты стыдился даже намекнуть об этом...

- Так оно и есть, - легко согласился он. - Воспитание в патриархальной национальной семье - это на всю жизнь. Я борюсь, я все время борюсь. Меня в детстве учили вскакивать при появлении старших, учили не перечить им, даже если они не правы, учили боготворить родителей, даже не самых хороших, избегать лжи, обмана. Наверно, в этом есть и много хорошего, но нельзя доводить старые обычаи до культа. Но... - вспомнил он. - Ты же и сама не свободна от строгостей в своем воспитании? До старшего курса береглась, сумела остаться девственницей...

- Но не сберегла же... - сказала Флюра. - Зато подарила себя любимому человеку. Ты рад мне?

- Еще бы, - ответил он и снова задумался. - Флюра, теперь мы с тобой близкие родственники. Мы должны пожениться.

- Должны... - передразнила Флюра. - А может, обязаны? Ты неисправим, Виль. Я не хочу быть твоей женой только потому, что спряталась у тебя от холода, а ты случайно завладел мной. И вообще, я хочу спать.

Виль сильно привлек ее к себе.

- Нет, - сказала она, высвобождаясь. - Мне все еще больно.

Он уткнулся ей в волосы и обиженно засопел.

- Ладно, - сдалась она. - Только нежно, очень-очень...

* * *

Чем больше сближались они, тем чаще видела Флюра старый сон из детства. Вот она выходит из родного дома, прижимая к себе любимую игрушку, - большого лесного медведя с маленькими черными пуговками вместо глаз - и выходит к речке. На дне ее бегущих прозрачных струй видны мелкие белые камушки. Еще дальше, за поворотом, речка становится шире, спокойнее. Там живет водяной. Но он не страшен Флюре - сегодня солнечный сияющий день, и водяной сладко спит в теплой тине. Еще дальше - снова поворот, и родной дом пропадает из виду. Вокруг тишина и покой, Флюра слышит, как хлопают крыльями бабочки. Впереди подступает лес, но и его не боится Флюра. Теплый и яркий свет, мирное щебетанье птиц усыпили шурале - он мирно дремлет на пушистых ветках лиственницы, обмотав на всякий случай ствол дерева тугим хвостом. За лесом встают горы, отточенные ветрами тысячелетий пики их блестят на солнце так, что больно глазам. Речка уходит круто вправо, и Флюра остается совсем одна в узкой каменной долине. Сердце ее сжимается в непонятной тревоге. Она все еще идет к уже близким горам, но шаги ее становятся все неувереннее... Сердце стучит, Флюра еле передвигает непослушные ноги.

Глаза ее почему-то пристально наблюдают за еле видимой точкой в небе. Она уже понимает, что тревога исходит не столько от застывших невдалеке гор, сколько от этой медленно спускающейся с неба точки. И вот уже Флюра видит над собой горного орла, его распростертые в полете крылья.

Флюра в тревоге поднимает руки над головой, она видит круглые, красные глаза хищной птицы, ее стальной клюв и расставленные когти.

Орел падает у ее ног, и из вороха перьев поднимается ... Виль Вагапович. Он в тонком облегающем трико и сейчас похож на балетного танцовщика. У него сильные мускулистые руки и ноги. Флюра все еще растерянно оглядывает своего друга, опускает глаза и видит пышный, вздувшийся под тесным трико бутон. Она в смущении вздергивает голову, встречается глазами с Вилем Вагаповичем, и они тесно приникают друг к другу.

- Ты хочешь быть со мной? - спрашивает он. Флюра не слышит его голоса, она догадывается по его губам.

- Хочу, милый, - так же неслышно отвечает она. - Хочу всегда быть с тобой.

Но тревога не уходит из сердца Флюры. Она не понимает почему, и еще крепче прижимается к любимому.

Тревога не уходит даже тогда, когда Виль Вагапович взмывает с ней ввысь, в сторону гор. Теперь вместо рук у Виля-орла вырастают могучие крылья, и он, чтобы удержать девушку, обнимает ее сильными, мускулистыми ногами. Ей делается хорошо, она кричит от восторга, она жаждет близости с ним прямо сейчас, в полете.

Они опускаются в расщелине между скалами. Наверх ведет тропа, к узкому входу в пещеру.

- Там наш дом, - говорит Виль-орел и сбрасывает крылья.

Тревога в сердце Флюры достигает апогея, она всматривается в потемневшие глаза орла и вдруг понимает, что этот орел вовсе не ее любимый, а старый знакомый Кара-батыр.

- Вы не Виль? - кричит она. - Вы Кара-батыр! Я не хочу жить с вами.

- Уже поздно, - Виль-орел на глазах ее делается широкоплечим, статным батыром. - Слова все сказаны. Мы только что совершили свадебное путешествие. Теперь мы - муж и жена. Идем в мой дом, теперь он - твой.

Он ведет, точнее, тащит ее по крутой тропе, она упирается изо всех сил, но вот уже и вход в пещеру. Внутри нее сильный красноватый свет, он яркими отблесками отражается в глазах батыра-орла.

- У нас будет много детей, - шепчет самозванец Виль.

- Сова, филины и летучие мыши? - содрогается Флюра.

Кара-батыр смеется и пытается втащить ее в узкий зев пещеры. Флюра, вцепившись в насильника, широко раздвигает ноги и не дает ему протиснуть ее тело в пещеру.

Орел бросает добычу и исчезает в каменной тверди. В этом месте Флюра просыпалась, долго лежала, слушая бьющееся под сорочкой сердце, и пыталась понять загадочный сон.

Между тем наступило лето, в университете завершилась сессия, и Виль Вагапович взял путевку в дальний дом отдыха на востоке республики. Место было малолюдное: дом отдыха лепился у подножья горы, влево и вправо разбежались поросшие густым лесом гряды холмов.

Но сны на время отпустили Флюру.

- Путевка наша семейная, - со значением сказал Виль Вагапович. - Давай в сентябре справим скромную свадьбу? У тебя пятый, последний курс - в самый раз заводить семью.

- А тебе разве плохо? - спросила Флюра несколько враждебно. - Зачем ты гонишь?

- А ты когда предлагаешь? - нахмурился Виль Вагапович.

- Не сейчас, - отвечала она. - Попозже. Может, к весне, перед дипломной работой.

Ночами она просыпалась от нежных объятий Виля, явь путалась со сном, она с тревогой вглядывалась в лицо любимого человека, и когда он сжимал ее своими сильными ногами, она вскрикивала от испуга, и ей казалось, что они мчатся в ночной тишине неба к черной скале.

- Ты какая-то психованная, - сказал Виль однажды утром с легким укором. - Тебе здесь плохо?

- Да, мне почему-то здесь неуютно, - ответила Флюра, и они уехали домой на несколько дней раньше срока.

* * *

Осенью сны возобновились. Именно в эти хмурые, ненастные дни Виль Вагапович назначил день, когда они должны были пойти в загс и подать заявление. В то памятное утро Флюра сидела в своей студенческой комнате и с каким-то страхом смотрела на часы. Когда время подошло к одиннадцати и ей надо было выходить из дому, она вдруг приложила голову к подушке и крепко уснула. Проспала она ровно час. Вечером Флюра поехала к Вилю Вагаповичу, молча обняла его и положила голову ему на грудь.

- Прости, - сказала она. - Я не смогла.

Через месяц Виль Вагапович снова назначил свидание в загсе.

- Приходи, не делай из меня посмешище, - попросил он.

- Но почему ты торопишься? - Флюра внимательно смотрела на жениха. - Подождем до весны.

- Скажи честно, - Виль Вагапович раздраженно сел рядом. - У тебя возникли проблемы?

- Да, у меня есть сомнения, - Флюра беспомощно смотрела перед собой. - Я тебя люблю, я сама нашла тебя. Но я боюсь брака, боюсь, что мы поспешим, и у нас не будет счастливой жизни. Я не знаю, как объяснить тебе, но у меня часто бывают непонятные мне кошмары.

Флюра обняла Виля Вагаповича и спросила тихо:

- А ты не изменишься ко мне? Потом? Я так боюсь...

- Тебя надо лечить, - с досадой сказал Виль Вагапович. - Или, скорее всего, ты ко мне остываешь и сейчас просто тянешь время. А может, тебя смущает какой-нибудь студент, молоденький красавчик...

- Виль, у меня никого нет.

Но он не слушал ее.

- В загсе я договорился, - сказал он сухо. -Нас ждут с заявлением в четверг, опять к двенадцати. Не понимаю, отчего ты боишься отнести заявление. В конце концов, ты его можешь забрать в течение месяца.

* * *

В ночь на четверг Флюра не сомкнула глаз. Она боялась снова увидеть залитую солнцем каменную долину, Виля с крыльями на спине, узкий каменный вход в твердь горы и темнеющие от злобы глаза Черного батыра. Всю ночь она ходила по комнате, пыталась читать, бросала книгу и смотрела в темноту, в ночь. Утром она приняла холодный душ, тщательно оделась и взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрела бледная, красивая девушка с густым черным ореолом волос, ниспадающих на плечи. Часовая стрелка показывала одиннадцать.

- Не могу!.. - громко простонала Флюра. - Ну не могу, Виль, прости.

Через силу она надела плащ, сапоги и вышла на улицу. Резкий, холодный ветер с реки не привел ее в чувство. Она брела по улицам, подолгу стояла на перекрестках, пропускала транспорт. И когда притащилась в загс, там было пусто.

- А где же все? - через силу спросила она какую-то женщину.

- А вы взгляните на часы, - холодно посоветовала женщина.

Часы на стене показывали половину пятого. Флюра вскрикнула и схватилась за стену.

Вечером она позвонила Вилю - телефон молчал. Той же ночью она уехала домой к матери и провалялась в постели две недели. Врачи ничего не нашли. Видимо, предположили они, у пациентки глубокая физическая и душевная усталость. Нужно лежать, спать и не забивать голову трудными мыслями. Она вернулась в город тихая и сильно похудевшая.

После долгих сомнений Флюра набрала знакомые до боли шесть цифр.

Ответил женский голос, громкий, немного скрипучий.

- Вам кого? - спросила она вкрадчиво, будто подбираясь для прыжка.

- Наверное, я ошиблась номером, - растерялась Флюра.

- Нет, вы не ошиблись, - спокойно поправила женщина. - Здесь живут Виль Вагапович и я. Простите, но его я не позову. И вообще, забудьте этот номер.

- Хорошо. Как скажете, - спокойно согласилась Флюра. - Больше я не буду звонить.

- Ну, может, вы хотите что-то передать в последний раз? - спокойствие Флюры удивило незнакомую женщину.

- Передайте Вилю Вагаповичу, что я его всегда любила, а теперь очень жалею, что мужчины почему-то никогда не понимают своих любимых женщин.

- Я сейчас запишу, - растерялась женщина, - уж очень мудрено. А потом передам. Прощайте.

...Виль Вагапович женился через полгода на университетской преподавательнице немецкого языка. "Немка" сухая и прямая, как палка. Еще и старая дева. "Бедный Французик", - сказала в тот день Флюра и послала бывшему жениху прощальное письмо на русском.

Ровно через год, день в день, она вышла замуж за молодого перспективного банкира.

Говорят, он ее безумно любит...