Когда Светлана переступила порог конторы, в которой ей, молодому специалисту, предстояло работать, первой мыслью было: "Ну и богадельня". Управление ей жутко не понравилось: стены, крашенные еще при царе Горохе, рваный линолеум, видавшая виды мебель плюс скучные физиономии без пяти минут сослуживцев. Дома тоже было не лучше: хроническая грызня с мужем, капризы трехлетней дочери, бесконечные придирки свекрови. И обязанности. Море, океан одних обязанностей... А душа уже не просто хотела, она требовала праздника. Но какого?

"Лучик света" появился внезапно: в образе зама управляющего. Светлана сразу поняла: он - из другой жизни. Жизни праздничной и счастливой, той, куда так рвалась ее душа, вконец измученная буднями. В отличие от большинства "жеваных" конторских мужчин, он был всегда подтянут, словно бы с обложки журнала. Высок, широкоплеч, раскован, обаятелен, он шел по жизни победителем. Это было видно сразу. Особенно покорила Светлану улыбка Дмитрия (про себя она называла его только по имени), улыбка искренняя и открытая, но вместе с тем чуть ироничная, словно бы он знает что-то такое, чего не знают другие. И даже пятнадцатилетняя разница в возрасте не отталкивала, а привлекала Светлану - она считала прожитые годы признаком мудрости, а седина на висках добавляла Дмитрию "породы".

Светлана стала оживленнее, чем обычно, подстриглась, купила новую юбку с таким разрезом, что ходить в ней было, можно сказать, неприлично. Дмитрий в общении был предельно корректен, разве что чуть пристальнее заглядывал в глаза да чаще, чем следовало бы, вызывал молодого специалиста к себе. А Светлана уже верила, что этот мужчина - большой, добрый, сильный, уверенный в себе - не может не почувствовать того же, что и она. Умом она, конечно, понимала, что Дмитрий - совершенно чужой для нее человек, но ведь и чужой может стать родным и близким. Таким, который все поймет, пожалеет. Светлана, сама не отдавая себе отчета, уже готова была к этому. Влюбилась? Кто знает... Душа, особенно женская, - сплошные потемки... Словом, Светлана на что-то надеялась и ждала. Но, как это часто бывает, вмешался его Величество случай.

Однажды поутру, проснувшись от звона будильника, Светлана едва успела добежать до ванной - ее буквально вывернуло наизнанку. На второе утро, когда повторилось то же самое, она призадумалась, а уж через неделю, когда хотелось всего двух простых вещей - спать до обеда, а потом почему-то жареной картошки, думать было некогда: надо было что-то решать. Светлана решила рожать. На работе теперь она ходила как сонная муха, а юбку с разрезом забросила в угол шкафа.

Родилась к великой радости Светланы и столь же великому неудовольствию мужа девочка. Светлана даже уже не по уши, а по самую макушку погрузилась в домашние дела. Она мазала зеленкой разбитые коленки старшей дочке, гадала, отчего у младшей появился диатез, стояла в очередях за детским питанием, боялась пропустить сроки прививок, на ночь старшей рассказывала ее любимую сказку, а малышке, укачивая ее на руках, пела уже слегка подзабытые колыбельные. При этом как-то еще ухитрялась мыть, стирать, штопать, бегать за продуктами, готовить и даже вязать. Но иногда, устало выжимая очередную песенку, Светлана внезапно вспоминала Дмитрия: "Что он сейчас?" И на душе становилось теплее.

За два года, которые провела Светлана дома, она изменилась. Во-первых, внешне: поправилась. Но полнота ее не портила, а даже шла ей: придавала какую-то женскую мягкость, плавность в движениях, словно бы сама природа, подарив Светлане второго ребенка, завершила свою работу и над ней самой. Изменилась Светлана и внутренне: теперь она с гордостью говорила о том, что она мать двоих детей. Это было для нее словно почетное звание.

Через неделю после выхода Светланы из отпуска по управлению прошел слух: завтра едем на капусту. Что ж, на капусту, так на капусту.

Утром, зайдя в вестибюль, Светлана почувствовала на себе чей-то взгляд. Оглянулась: он. Сердце на секунду словно бы остановилось. Дмитрий стоял в двух шагах от Светланы, смотрел прямо в глаза, смотрел пристально и серьезно. И настолько мужским был этот взгляд, что Светлана невольно сжалась. К счастью, Дмитрия кто-то окликнул, и Светлана успела заметить, что он не в традиционной "тройке", а в каком-то суперимпортном спортивном костюме. "Значит, тоже едет", - подумала она. Покой был нарушен. В душе - неясные предчувствия, волна ожидания неизвестного. Светлана всегда доверяла своей интуиции, но у нее было два внутренних голоса, и оба напоминали ворчливых стариков, только один из них был оптимистом, а другой - ярым пессимистом. Поэтому всю свою сознательную жизнь Светлана была вынуждена слушать их споры. Вот и сейчас Пессимист уже твердил ей: "Ну чего ты уставилась на него, дура! У него таких дур..." Оптимист же мягко возражал: "А вдруг?" Но это "вдруг" пугало ее еще больше, чем перспектива попасть в "дуры".

При посадке в автобусы не обошлось без накладок: вместо вместительных сдвоенных "Икарусов" пришли почему-то несколько "пазиков". Светлана в толпе потеряла своих и зашла в ближайший к ней автобус. Знакомых лиц здесь не оказалось. Светлана уже хотела повернуться и выйти, но вдруг почувствовала запах дорогого французского одеколона, который волновал ее еще два года назад.

Дмитрий с мягкой и всепонимающей улыбкой стоял у нее на дороге. Выпускать ее он явно не собирался.

- Пойдем, там есть места, - сказал он, и Светлане ничего не оставалось, как только пройти в хвост автобуса. Она забилась в уголок, а он сел рядом. Поехали. Разговаривали о каких-то пустяках. Светлана была уже и сама не своя, смотрела на него - большого, сильного - и не могла насмотреться. "Да что это со мной?" - с испугом думала она про себя, боясь потерять нить разговора.

- Боишься его? - вдруг возник Пессимист.

- Нет, уважаю, - огрызнулась Светлана. Сейчас ей некогда было разбираться со своими внутренними голосами.

Выехали на проселочную дорогу. Автобус неожиданно тряхнуло так, что все подпрыгнули. Светлана машинально схватилась за спинку переднего сиденья. Схватилась, а через секунду замерла: поверх ее руки оказалась другая - Дмитрия. И настолько эта рука была теплой и ласковой, что словами не скажешь. Автобус после ухабины довольно шустро покатил дальше, а Дмитрий спокойно убрал свою руку. Зато Светлана сидела ни жива ни мертва, боясь даже искоса взглянуть на него.

- Случайно или специально? - спрашивала она свои внутренние голоса.

- Не знаем, девушка, - вполне доброжелательно отвечал Пессимист.

На поле, начав грузить капусту, Светлана немного успокоилась. Да и Дмитрия, к счастью, не было видно. Время незаметно подошло к обеду, все устали, и работать уже не хотелось. Пошел дождь - мелкий, назойливый, уже по-настоящему осенний. Решили загрузить последнюю машину и ехать домой. Светлана увидела Дмитрия - он вылезал из служебной "Волги" управляющего. Настроение в ту же секунду испортилось: "Он уедет на машине", - решила Светлана. Но машина развернулась и ушла, а Дмитрий занялся капустой.

- У нас сегодня и начальство работает, - не удержался кто-то от реплики...

Хотя и работали под дождем недолго, но промокли основательно. Светлана замерзла так, что и волнение ее отошло куда-то на задний план. И, видимо, поэтому, когда послышалась долгожданная команда "По автобусам!", а Дмитрий аккуратно взял ее за локоток и развернул в сторону "пазика", она восприняла это как должное.

На обратном пути они почти не разговаривали, просто сидели тесно прижавшись друг к другу, пытаясь согреться.

- Сильно промокла? - спросил Дмитрий и положил свою руку чуть выше колена Светланы. Настолько тепло и хорошо ей было рядом с ним, настолько веяло от Дмитрия надежностью, что у Светланы не хватило сил сбросить его руку. Сколько - может быть, считанные секунды, а может, целую вечность ехали они так, и Светлана уже ничего не чувствовала, кроме этой руки. Внутри у нее все сжималось, замирало. Господи, как она хотела быть с ним!

Наконец автобус оказался в центре города, и Дмитрий сказал: "Пойдем". Светлана, плохо соображая куда надо идти, поднялась вслед за ним...

Квартира Дмитрия разительно отличалась от всех тех, где ей приходилось бывать раньше.

- Европейский стандарт, - услужливо подсказал Пессимист.- Вам, дорогая, такое и не снилось.

- Ты не ошиблась, он действительно из другой жизни, тебе пока недоступной, - добавил Оптимист.

- Пойди, отмой руки, - Дмитрий сказал это так просто, как будто Светлана бывала у него чуть ли не ежедневно.

А когда Светлана зашла в комнату, на журнальном столике возле дивана увидела бутылку коньяка, коробку конфет и блюдечко с аккуратными дольками лимона.

- Прошу, - кивнул Дмитрий.- И как-то задорно продолжил: - Ведь замерзла, давай погреемся.

В интонации его Светлана не уловила ни малейшей двусмысленности. Взгляд был весел и прямодушен.

А потом случилось то, что, видимо, и должно было случиться. Светлана плохо помнила, вернее, не могла в деталях вспомнить, как Дмитрий раздевал ее, почему вдруг зазвучала музыка - ведь он не оставлял ее ни на минуту. Он был одновременно и смел, и нежен, руки его, казалось бы, обжигали ее и тут же успокаивали - словом, чувствовала Светлана себя так, словно до этого вообще не знала, каким может быть мужчина. Но сказка, упоительная сказка, все же кончилась. Взгляд Дмитрия из мягкого и словно бы плывущего превратился в несколько озабоченный, он взглянул на часы и сказал:

- Ну тебе, наверное, пора. Скоро Лариса приедет.

"Жена", - догадалась Светлана и начала подбирать с пола свои вещи. Она ждала каких-то ласковых слов, но их не было. Дмитрий торопливо убирал со стола.

"Неужели не может подождать, пока я уйду?" - с досадой подумала Светлана.

Прежде чем выпустить ее из квартиры, Дмитрий долго смотрел в дверной глазок и прислушивался к шагам на лестнице. Наконец он приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы Светлана смогла выскользнуть, и тут же захлопнул, торопливо бросив ей вслед: "Пока!" Не оглядываясь, Светлана подошла к лифту. Чувствовала она себя распоследней воровкой.

"Боже, что я наделала", - казнила она себя. Лифт медленно поднимался наверх.

"А вдруг там Лариса? - уже в какой-то лихорадке думала Светлана. - Она, наверное, такая ухоженная и красивая..."

Ей вдруг стало стыдно и за свои грязные сапоги, и за неуспевшую просохнуть куртку. Сердце сжалось от обиды, от жалости к себе - украла в чужом преуспевающем доме кусочек счастья... Она побежала быстро-быстро по лестнице, только чтобы не встретиться с его женой.

Дома, уже ближе к ночи, она успокоилась.

- Ничего, все будет нормально, - сказал ей Оптимист.

Утром, придя на работу, она внимательнее, чем обычно, оглядела себя и в общем-то осталась довольна. До окончания ежедневной оперативки буквально считала минуты. В том, что Дмитрий после нее ей тут же позвонит, она не сомневалась. Но он не звонил. Прошло десять минут, двадцать, полчаса... Ожидание нарастало. На душе становилось все муторнее. Пессимист, к счастью, помалкивал, видимо, все же жалея Светлану. Прошел еще час, и ей мучительно захотелось зайти в приемную: "Может быть, у него какое-то совещание?" Еще через час работать она уже не могла, смотрела в свои бумаги и не видела их. "А может, у него постоянно люди или уехал куда-то?" Прошло еще двадцать минут. Больше терпеть Светлана уже не могла. Она позвонила в приемную:

- Зам управляющего у себя?

- Да, - ответил секретарь.

- Занят?

- Нет, можете зайти.

Светлана машинально положила трубку на место. Положила так, словно та была хрустальная. "Он один и не звонит", - осмыслить это она не могла.

В обеденный перерыв Светлана долго-долго бесцельно бродила по улицам. Не видела ни прохожих, ни витрин. После обеда вздрагивала от каждого телефонного звонка, разговаривать ни с кем не могла, плакать - просто не умела. Досидела кое-как до конца рабочего дня и поехала домой. Совершенно уничтоженная. Совершенно ничего не понимающая.

Второй день прошел не лучше. Светлана почему-то стала бояться выходить из своего отдела: видимо, даже Оптимист успел нашептать ей, что если она вдруг случайно встретится с замом управляющего, будет еще хуже. И это "хуже" случилось на третий день, когда Светлана была уже на таком пределе, что практически не понимала, чего хотят от нее окружающие. Она полностью ушла в себя, но и мыслей в голове не было: провал и чернота. Разве что только одна: "Как он так может?" - "Может, может, может", - словно эхом звучала другая.

...Светлана поднималась на второй этаж с отчетом за прошлый месяц - зачем-то он потребовался в профкоме. Навстречу ей спускался Он. Вот осталось восемь ступенек, шесть, уже три... Что будет? Что Он скажет? А может, просто улыбнется, сделает вид, что ничего не было? Мышкой проскользнула эта последняя мысль. Дмитрий, хмурый, непривычно неулыбчивый, поравнялся со Светланой и... прошел мимо. Даже не поздоровался. Словно бы и не видел. Не заметил. Но как можно не заметить человека на узкой лестнице? Светлана остановилась. Забыв и о приличиях, и о гордости, смотрела вслед. Руки дрожали. Голос, если бы она могла говорить, - наверняка тоже...

Ночью неожиданно затемпературила младшая. К утру начала кашлять старшая, Светлана на работу не пошла, вызвала врача. Две недели травами отпаивала она своих девчонок, "зализывая" заодно и свою душевную рану, убеждая себя в том, что мир клином исключительно на Дмитрии не сошелся. На главный вопрос: "За что он так со мной?" старалась не искать ответа. Понимала всю бесполезность этого.

В пятницу ей закрыли больничный, а в субботу поутру Светлана увидела, что за ночь выпал первый снег. На душе тоже посветлело, словно снег прикрыл ее боль. Муж - ну совсем как мальчишка - зачем-то взял санки. Вернулся довольный, втаскивая в квартиру мешок с чем-то тяжелым.

- Что купил? - спросила Светлана.

- Как что? Капусту сегодня будем солить. Смотри - какая...

На миг Светлана замерла, а потом взяла с ладони мужа ядреный кочан и понесла на кухню. Жизнь продолжалась.