В этом небольшом очерке хочу рассказать о своем друге Махмуде Эсамбаеве.

В 50-е годы я работал педагогом-балетмейстером Ленинградского хореографического училища. Нас с педагогом училища Мариной Страховой командировали в город Фрунзе.

Художественный руководитель училища Николай Павлович Ивановский поручил нам сопровождать на родину учеников из киргизской группы, устроить концерт в городе Фрунзе с их участием.

В Киргизию мы ехали поездом через казахские степи.

Остановились на полустанке. Паровоз отцепили и отогнали набирать воду. Некуда спрятаться от испепеляющего солнца, которое стоит в зените. Ни ветерка, ни тени. Вросшие в песок мазанки, среди них снуют женщины с младенцами на руках. Они собирают просыпавшийся уголь. Основное топливо для приготовления пищи - вырытый из-под слоя песка саксаул, корнями уходящий глубоко в землю. Воду привозят издалека, в брезентовых ведрах, навьюченных на горбы верблюдов.

По обеим сторонам железной дороги часто встречаются белые озера. Но это не вода, а соль.

Как тут можно жить - трудно даже представить.

С нами ехали молодые парни, отслужившие в армии. Они радостно кричали, увидев родные поселения, у них были счастливые лица, они радовались: наконец-то встретятся с родными и близкими.

Наконец мы приехали во Фрунзе.

Город расположен во впадине. Кругом горы. Город изрезан арыками.

Нас очень хорошо встретили, предоставили хорошее помещение для репетиции. Родители, оторванные на целый год от своих детей, не хотели их отпускать. Некоторые оставались до конца репетиций.

Мы на другой же день после приезда начали с ними репетировать. Была составлена программа из репертуара училища. Номера были в основном классические - вариации и отрывки из балетов.

Это были первые национальные кадры, будущие звезды киргизского национального балета.

На нашу репетицию пришел высокий парень. На нем был шикарный костюм, на голове - красивая шляпа.

Он скромно подошел к нам, попросил разрешения присутствовать на репетиции. Был очень корректен, ничего не спрашивал, а только смотрел своими огромными любопытными глазами. Каждое увиденное движение он словно проглатывал.

С первых дней нашего знакомства мы с ним не расставались. После репетиции он попросил меня показать классические движения.

Миша Эсамбаев работал в Киргизском театре оперетты. Он много расспрашивал о ленинградском балете, о хореографическом училище.

Я сказал, что классику ему танцевать поздновато. Показал, как классический танец помогает исполнять народные танцы.

Я показал Мише движение из балета "Лауренция", из "Танца с кастаньетами".

К моему удивлению и большой радости, Миша, повторяя показанные ему движения, проделывал их так, как будто знал давно.

Движение из "Танца с кастаньетами" из балета "Лауренция" стало нашим "паролем". При наших встречах в Ленинграде, Москве, Уфе - везде, к удивлению присутствующих, мы именно так приветствовали друг друга.

Как сегодня вижу наши похождения с Мишей Эсамбаевым по Фрунзе. Да, именно с Мишей. Каждый встречный на улицах Фрунзе обращался к нему "Миша". Такой популярностью в городе мог похвастаться только он.

Мы с ним "облазили" все рестораны города. Как только мы появляемся, все оркестранты стоя приветствуют Мишу.

Он, осмотрев сидящих за богато сервированными яствами столами, тоже садится.

Миша, орлиным взглядом посмотрев на музыкантов, подходит к эстраде. Нарочито поднимает руку, как бы говоря: делайте как я.

Звучит популярная узбекская мелодия. Миша подходит к столу командированных узбеков, снимает свою шляпу, надевает на голову узбека. Тюбетейку надевает на свою голову. Движется по кругу в узбекском танце. Узбеки завороженно смотрят на него, щелкают языком и хлопают в ладоши, и... раскошеливаются в пользу оркестрантов.

Мишу приглашают за стол.

Нет, говорит, я не один, а с другом, знаменитым танцовщиком из Ленинграда.

Нас усаживают на почетные места. Восторженные чувства и, конечно, угощение (мы с ним пили только пиво и вино), веселись хоть до утра...

Мы, конечно, меняем адреса пиршеств. Это повторяется ежедневно.

Миша повел меня купаться. День был жаркий. В арыке вода ледяная. Купаемся, загораем. Я переоценил резервы здоровья и заболел воспалением легких.

Положили меня в больницу. Миша навещает меня каждый день.

Довольно скоро я начал выздоравливать.

У меня болело колено. Я рассказал Мише, как Вахтанг Чабукиани лечит с помощью пчелиного яда.

Сказано - сделано. Решили, заодно с легкими, лечить мне и колено.

На другой же день Миша приносит в стакане штук пятнадцать пчел. Они уже не летают, только ползают.

Он достает из стакана пчелу, кладет на мое обнаженное колено. Она ползает, ползает. Чуть тронешь - садится на хвост и вонзает свое жало. Терплю. Так, наверно, получаю штук десять уколов.

Расстаемся до следующего дня.

Наутро мое колено распухло, стало как бревно. Поднялась температура. Врачи забеспокоились: как, все же было хорошо...

Утром приходит Миша. Прячем ногу под одеяло. Врачам ни слова о нашем самолечении.

Миша смеется, радуется, что я еще побуду во Фрунзе. "Я же не могу отпустить тебя с такой ногой..."

Миша говорит: "Ну, тезка (меня тоже звали Мишей, когда я жил в Ленинграде, работал в Кировском театре), я тебя здесь женю. У меня такие красивые девушки есть, все дочери больших начальников. Я к любому из них вхожу в кабинет так: открываю дверь, делаю бешеное шене* в направлении к столу, сажусь перед ним на стол. "Делаю лицо" и вспрыгиваю, встаю в позу из "Лебединого озера". Опешивший начальник от неожиданности начинает сначала улыбаться, а потом хохотать. Я отпускаю несколько комплиментов, и все тут же подписано. Конечно, бумаги эти - моих друзей или просто знакомых, и даже незнакомых мне людей".

Я этому вначале не верил. Но позже убедился в его неотразимом, завораживающем волшебстве. Я всегда поражался его феноменальной памяти на имена людей, телефонных номеров и служебных положений. Ему стоило раз увидеть или услышать о человеке, чтобы он запомнил о нем на всю жизнь.

--------------------

* Шене - балетное движение, при котором танцовщик вращается вокруг своей оси и движется вперед.

Его участь - преодолевать препятствия на пути к своей несбыточной мечте, кружиться в вихре танца, возноситься в неизведанные высоты, покорять сердца людей своим волшебным могуществом танца. Мечты, мечты...

Миша рассказывает:

- Когда после выселения всех чеченцев из родных мест мы попали в Киргизию, в город Фрунзе, уличная шпана, "хозяева" этих улиц, вышли ко мне навстречу: "Эй, шляпа, откуда ты такой пижон взялся?" Чувствую, они хотят на мне отыграться, показать, кто они.

Но они не успели "показать". Опережая их, я слегка "махнул" по щеке своим батманом. Один тут же растянулся, второго постигла та же участь. Они опешили. После этого "хозяева" здоровались со мной за целый квартал.

1937-38-е годы. Как известно, это годы сталинских репрессий.

Чеченцев и ингушей до единого выслали из родных мест. Кого в Сибирь, кого в Среднюю Азию, кого на Дальний Восток.

Многие находились в Киргизии, в том числе семья Эсамбаевых.

Обо всем Махмуд рассказал в кинофильмах, книжках и устно, будучи уже знаменитым Махмудом Эсамбаевым.

Приближался день расставания.

У Миши много родственников и друзей, оторванных, как и он, от своей родины. У них разделены семьи. Но они живут надеждой, что когда-нибудь вернутся к могилам своих предков.

Единственная надежда - на "отца и учителя всех народов" товарища Сталина. Они верили, что Сталин не знает, не ведает об их страданиях.

Миша повел меня в один дом, знакомит меня с чеченцами.

Поскольку я уезжаю в Ленинград с пересадкой в Москве, просят меня отвезти письмо товарищу Сталину.

Знакомят меня с содержанием письма. В письме боль и надежда на "отца народов". Пусть он знает наши страдания и горе. Ему ведь не говорят правду...

Я, подавляя в себе страх, соглашаюсь отвезти их письмо в Москву.

Прощальный вечер у моего друга. Любимое национальное блюдо Миши - лагман, приготовленный его женой.

Миша дарит мне три шляпы: белую, серую и с зеленоватым оттенком. Шляпы очень красивые, необычно высокие. У Миши их много, делают ему на заказ.

Разговор наш длится до утра. Утром проводы, прощания, обещания писать друг другу письма.

Москва.

Стою у Кремля, читаю: "Отдел писем от граждан". Подхожу к окошку, руки дрожат... Передаю письмо военному. Не могу забыть его бесцветные сверлящие глаза.

Выхожу - вроде никто не следит за мной. Скорее-скорее на вокзал, затеряться в толпе и вздохнуть свободно...

Через некоторое время в Ленинграде получаю посылку с фруктами и фотокарточку, где Миша Эсамбаев снят в роли хана Гирея в балете "Бахчисарайский фонтан", с дружескими пожеланиями от себя, жены и дочери Светланы.

Прошли годы. Живу в Ленинграде. Танцую в Ленинградском театре оперы и балета им. С. М. Кирова. Женился. Родились дети: сын Рустам, дочь Фарида.

Поставил много балетов и концертных номеров. Среди них - трехактный балет "Дочь снегов", на музыку ленинградского композитора Г. Портнова, балеты "Мечта", "Голубь мира" и другие.

Вместе с К. Сергеевым и Н. Дудинской неизменно танцую партию Ганса в балете "Жизель".

Преподаю в хореографическом училище имени Вагановой классический танец.

В 1958 году Ленинградский театр оперы и балета приехал на гастроли в Москву.

Иду по улице Москвы. Довольно прохладный вечер. Вдруг вижу: стремительно приближается кавказец в высокой папахе.

Это Миша Эсамбаев. Мы обнялись посреди тротуара. Люди, проходившие мимо, удивленно оглядывались.

Миша буквально затаскивает меня в булочную и начинает говорить, говорить...

Он, Махмуд Эсамбаев, покорил Москву. Теперь едет покорять Ленинград. Восторг и торжество озаряет его красивое лицо. Световые блики, падающие от лампочек в булочной, делают его лицо еще более живым и притягательным.

Сейчас он будет готовить новые номера и "покорит весь мир".

Конечно, он недосказал свою мысль. Но чувствовалось, он достигнет таких вершин, к которым смутно готовил себя с мальчишеских лет...

Его мечта всегда была: "Я хочу танцевать! Я буду танцевать!!!".

В 1960-е годы ко мне обратился композитор Халик Заимов, которого я знал еще студентом театрального техникума, где он учился игре на скрипке.

Он совместно с композитором, учеником Д. Шостаковича, Александром Чугаевым написал музыку к балету "Галима" по повести Мажита Гафури "Черноликие" на либретто Ф. Гаскарова и Л. Канина. Музыка была написана более 10 лет тому назад.

Я, дав принципиальное согласие на постановку балета, поставил условие: либретто я должен написать заново. Будучи артистом башкирского театра драмы, я участвовал в этом спектакле. Это позволяло мне глубже подойти к решению этой трудной психологической темы. Получив согласие, я за короткое время представил свою редакцию. Они полностью согласились с ней и написали дополнительно музыку, скорректировали уже написанную.

Состоялось прослушивание новой редакции, которая была подготовлена и блестяще исполнена пианисткой Эммой Кузнецовой.

Работа с труппой театра началась в 1965 году.

В ней принимали участие ведущие артисты балета того времени - Гузель Сулейманова, Майя Тагирова, Фаузи Саттаров, Ильдус Хабиров, Фарит Юсупов и др.

С удовольствием вспоминаю премьеру моего балета "Черноликие", работу с балетной труппой и солистами.

В эти же дни в Уфе гастролировал великолепный Махмуд Эсамбаев.

Я его пригласил на генерально-сдаточную репетицию. Он, конечно, с удовольствием присутствовал и внимательно следил за происходящим на сцене. Он поздравил меня и всю труппу и сказал: "Хашим! Я мало и плохо пишу, но на твой балет, который на меня очень воздействовал, я обязательно напишу рецензию". Я, конечно, не очень верил, что он напишет, но, к моей радости, он это сделал.

Вечером, после его концерта, собрались на квартире у Гузели Сулеймановой и Фаузи Саттарова.

В одну из гастрольных поездок в Москве башкирский ансамбль народного танца выступал в знаменитом зале имени Чайковского. Там был и Махмуд Эсамбаев. Ему очень понравился сольный "Танец охотника". Он захотел иметь его в своем репертуаре.

Сказано - сделано. С помощью Файзи Гаскарова Махмуд быстро выучил этот танец.

В очередной приезд в Уфу он на радость и удивление зрителей исполнил "Танец охотника". Восторженным аплодисментам не было конца. Впоследствии ему было присвоено звание "Народный артист БАССР".

Махмуд неизменно начинал свои концерты не только в Уфе, но и в разных городах СССР башкирским "Танцем охотника".

У Махмуда была встреча с артистами Башкирского театра оперы и балета. Около двух часов он говорил со сцены перед переполненным залом.

Он был не только гениальным танцовщиком, но и талантливейшим оратором-рассказчиком.

Каждый его приезд для меня и моих близких был праздником. Встречались в Ленинграде или в Уфе, куда я переехал позднее.

В очередной его приезд я пригласил Махмуда домой, к моей сестре Зиган-апе. Пригласил звезду Башкирского ансамбля народного танца Рашиду Туйсину и ее мужа, кураиста и танцора ансамбля Анвара Ишбердина.

Это был чудесный, незабываемый вечер воспоминаний нашей молодости, дружбы, начавшейся в далеком городе Фрунзе.

Звуки курая в исполнении Анвара, пение Рашиды Туйсиной и моей сестры Зиган-апы волновали наши души и поднимали волну счастья от встречи, подаренной нам судьбой, встречи с моим другом, отдавшим всего себя великому искусству танца, танца, который покоряет сердце каждого.

Очередной приезд Махмуда Эсамбаева в город Уфу. Идет концерт во дворце культуры "Юбилейный".

Как всегда, кроме выступления "живьем", Махмуд демонстрирует на экране отрывки из своих танцев.

Мы, как всегда, присутствуем всей семьей, сидим на лучших местах в зале.

Правило Махмуда: близких он сажает на почетные места.

В своих комментариях говорит об истории создания той или иной киноленты.

В этот раз показали фрагменты из балета "Лебединое озеро" Чайковского.

Махмуд, обращаясь к зрителям, говорит: "Вот, друзья, вы увидели мое исполнение в этом балете. Если бы этот человек, солист Ленинградского театра оперы и балета имени С. М. Кирова, педагог хореографического училища имени А. Я. Вагановой, не занимался со мной, не мучил меня своей классикой, едва ли бы вы увидели то, что увидели. Этот человек - мой друг - Хашим Мустаев - присутствует здесь. Прошу всех поприветствовать его".

Боже! Все оборачиваются в мою сторону и аплодируют. Я смущенно встаю и показываю Махмуду наш пароль - движение из балета "Лауренция". Он в свою очередь проделывает то же движение.

Я со своим башкирским ансамблем ездил по городам СССР, и где бы мы с Махмудом ни встречались, я приходил к нему в гостиницу. Он угощал меня приготовленным по его рецепту бульоном.

Он ел только тарелку бульона и жаловался зрителю, какой он несчастный, что не может, как все, нормально поесть. Зато он сохранил уникальный размер талии.

Уже 1980 год. Махмуд Эсамбаев снова в Уфе.

Дворец культуры "Нефтяник". Проходит юбилейный вечер детской балетной студии "Лейсян", которую я создал ровно десять лет тому назад.

Махмуд обычно в день своего концерта отдыхает. Но мне он не мог отказать.

Наш друг юности по городу Фрунзе Макс Клупов тоже оказался в Уфе, и мы наконец-то встретились вместе.

Жаль, что не было в тот период видеокамеры. Запечатлели бы нашу "тройку" на пленку.

Шло время. Уже 90-е годы.

Приезжаю в Москву по делам башкирского ансамбля. Звоню Махмуду. Он лежит больной. Захожу к нему. Врачи-чеченцы приходят лечить его домой.

Сегодня идет в Большом театре балет "Шопениана". Махмуд звонит куда надо. Я еду в театр. Захожу со служебного входа. Там полно иностранцев. Говорю администратору: "Я от Махмуда Эсамбаева, Мустаев". "О-о! От Махмуда Эсамбаева! Пожалуйста, вот ваши места".

После спектакля я остался ночевать у Махмуда.

Накануне его обворовали, увезли все на черной "Волге", которая стояла у подъезда.

Ужин, воспоминания, просмотрели видеокассеты. Все у него утащили, а видеомагнитофон валялся на полу, и его не заметили.

Утром пришли его друзья-чеченцы. Стол полон национальными блюдами и всякими винами. Расставание с надеждой на скорую встречу.

1997 год. 850-летие города Москвы.

Башкирский ансамбль имени Ф. Гаскарова, где я работаю балетмейстером-постановщиком, в полном составе принимает участие в заключительном концерте по окончании праздника города.

Мы выступали в зале имени Чайковского с полной программой.

Полно гостей: Президент Башкортостана Муртаза Рахимов, мэр города Москвы Лужков, наш муфтий Талгат Таджутдин и, конечно, народный артист Махмуд Эсамбаев.

Он чувствует себя неважно, но пришел поприветствовать свой любимый башкирский ансамбль имени Ф. Гаскарова.

Триумфальное завершение концерта. Бурные аплодисменты.

Мы с Махмудом в фойе зала имени Чайковского. Он отказывается от приглашения на банкет.

Спускаемся вниз, вызываем такси, но не можем дозвониться. Выходим на улицу, на углу зала имени Чайковского ловим машину, прощаемся, он уезжает...

В течение полувека он никогда не изменял нашей дружбе. И раньше, и потом, когда он вознесся на недосягаемую олимпийскую высоту славы.

У него не было высокомерия и чванливости. Была кавказская гордость - гордость за достигнутые им самим, своими собственными силами и упорством успехов в любимом искусстве - искусстве танцев.

В нем жила гордость за свой чеченский народ. Он был глашатаем, был полпредом советского народа, когда выезжал в зарубежные страны. Убеждал народы стран, что СССР - мирная страна, государство дало ему, простому чабану, подняться на высокую ступень любимого им искусства танцев, встать в ряд с лучшими представителями высокого искусства.

Неожиданная весть о его кончине потрясла нас всех.

Не верилось, что Махмуд Эсамбаев, этот благороднейшей души человек, друг и товарищ, мог покинуть нас.

Махмуд Эсамбаев осветил путь многим поколениям молодых, посвятивших себя, как он, вечному красивому искусству танца.

Он будет всегда живым воплощением благородства и искренности.