Памяти Владимира Маяковского

В ТАКИЕ ЖЕ ВЕЧЕРА

Я, должно быть, старею:

В зимние вечера

Тяжелее мне одиночество,

Несмотря на то, что

В комнате много книг.

Но я знаю:

Чтение не утешает.

Временами я даже боюсь

Браться за книги.

Хотя тянет прикоснуться

К дорогим, любимым друзьям моим -

Ведь в друзьях все лучшее,

Что знаешь (или предполагаешь)

В себе…

И, слушая «Дядю Ваню»,

Заходится сердце,

Не сдержать слез,

Даже если стиснуть зубы,

Стесняясь,-

Ведь мужчинам плакать не полагается…

И я не читаю больше Чехова.

Но он -

Со мной

Навсегда…

В такие же вечера

Метался в комнатенке

Маяковский.

И громадная голова его -

Не откинутая назад,

Орущая толпе бешеные слова!

Но -

Склоненная к груди.

И взгляд - не исподлобья,

А как приговоренного к казни.

Чем казнил он себя?!

Несовершенством ли сделанного?

Беспощадной придирчивостью?..

Да!

Но и -

Страдания, страдания,

Старательно прикрытые суровостью.

Знает ли кто,

Как страдал Маяковский?

 

---------------

* В этом году исполняется 110 лет со дня рождения поэта.

 

Разглядываю фотографии:

Чем может быть озабочен

Восьмилетний мальчик?

Невероятно смелый, пятнадцатилетний -

Нет страха перед тюрьмой!..

Каждый день

Он видел таких же, как он,

Мальчиков,

Просящих милостыню:

Он видел,

Как полицейский толкал старика…

И у Володи

Сжималось сердце,

И хотелось плакать!..

Но он знал: он ведь мужчина!

(А мужчине

Плакать не полагается.)

«Крепись!

Крепче зубы сожми!»

И с годами

Горячая кровь

Зажигает доброе сердце.

И рождаются мощные мысли.

Ведь надо помочь

Народу!

Родине!

«Я могу что-нибудь

Посоветовать миру!

Можно было бы дать

Объявление в газетах,

Что:

«Обжираться в дорогих ресторанах,

Когда в окна глазеют голодные,-

Есть отвратительнейшее равнодушие!»

Но!

Над таким объявлением

Просто посмеются.

Они знают,

Что голодные никогда не переводятся,

А от окон

Нищих отгонит полиция…

Что?!

Что бы выкрикнуть им такое,

Чтобы заставить эту сволочь

Вздрогнуть от страха?!

«Погодите же, скоты!

Скоро вставлю вам перо

В ваши толстые зады!..»

Свершилась наконец!

Пришла долгожданная!

Будто громадная плотина

Треснула от великого землетрясения!

И в трещину рванулась вода,

Размывая,

Разламывая

Мощным потоком,

Все сметающим:

«Ре-во-лю-ция!!!

Моя революция!!!»

В работу!

В работу!

В работу!

Как солдату -

В ружье!

К черту, в сторону личные заботы!

Разгорайся сердце, работай подтянуто!

Если надо - пойду на завод,

Вырабатывающий портянки.

Все для Родины в трудный час!

Перенесем без роптаний и голод.

Но, видя с голода пухнущих мальчат,-

Страдания, как от раны в боку колотой.

Не забудут ли сытые потомки

(Этак лет через сорок, через пятьдесят?),

Сколько слез, крови потоков -

Ради мальчиков, что в школах сидят…

Ну а теперь все движется к лучшему:

Больше машин - значит, легче труд.

Но только чтоб солнце - не слабым лучиком,

Чтобы не как в Нью-Йорке стало и тут.

Чтобы в будущем - как по маслу

Делалось самое сложное дело,

Чтобы не пришлось какому-нибудь Марксу

Над новым «Капиталом» корпеть обалдело.

Кстати, Маркс был не вполне прав,

Родив свою формулу и пестуя:

Нету формул и нету управ

Для людей породы Пестеля!

Ну а поэтов - не будет. Состарятся, вымрут.

Ведь в сытых краях поэты не надобны.

А нас, заслуженных, тщательно вымерят

И навечно в бронзе поставят, на дыбы!

Хотя… извините, - чуть не забыл

В Балтийском море острова Эзеля -

Зря я будущую поэзию приговорил:

А женщины?.. Ведь это ж вечная поэзия!

Не улыбайтесь! Это не шутка,

Девяносто процентов стихов сделано

Ради женщины.

И это не смешно, а, скорее, жутко -

И в моей душе не заросли еще любовные трещины.

О женщины!

Это тема бесконечна -

Как для физиков разъятие атома.

И будут еще долго, завороженно, вечно

Из любовной глины строить дома.

Что может быть в жизни глупее цели,

Что «вечная любовь», желанье под боком.

Даже если Она самая драгоценная -

Лучше уж сделаться верующим в бога!

И женщины не обижаются пусть,

У них в этой жизни особая роль.

С Нею наш дом не так уж пуст,

И мыслей-пчел успокаивается рой.

А в зимний вечер, тяжко-щемящий,

Когда в окна - чернота браунинга,

К женщине прижавшись по-щенячьи,

Я ощущаю себя почти праведником.

На себя не работал. Ненавидел, любил!

Работал яростно, любил - до боли.

Дрался, не робея, но не победил:

Сволочь не переводится. О боги!

Прибавятся годы, зимы, весны -

И ты поймешь: в жизни цель - не рай!

В мыслях можно стремиться в космос,

Но главное в жизни - любить свой край!

Живи! Иди несгибаемо-гордым,

Врагам не сдавайся, не уступай!

Высокая цель - как вершина горная,

Но главное в жизни - любить свой край!

Любите Родину пронзительно, как правду,

Как трубных звуков победную медь!

И если Родине будет надо -

Идите на смерть!

 

БЕЗ ПЕРЕМЕН

 

Хотите, буду от мяса - бешеный?!

Или как небо, меняя тона,

Буду безукоризненно нежным -

Не мужчина, а облако в штанах!

Владимир Маяковский

Я мог бы быть музыкантом тонким,

Неистовым, как рев водопада!

Чтоб музыка в душах отдавалась стоном,

Чтоб, как безумный, кто-нибудь радовался.

Но кому петь?.. Пред кем распяться?

Душу выдохнуть, как Иисус Христос!

Не тем ли, кто, не успев проспаться,

Снова в поисках: «Где б хоть сто?..»

Может быть, этим (степенным) в шляпах,

Любящим хорошо проверенный стиль?

Но им давно заменил Шаляпина…

Как его?.. это… Эдуард Хиль!

Может быть, что-нибудь для потомков?

Гордое, грустное - как «туман да пыль…»

Да. Но уж очень много подонков,

И слабо верится в молодежный пыл.

Некому.

Ну а что же «лучшая половина?»

Женщины! Милый, прекрасный пол.

Непостижимые, неуловимые,

Вечно в работе: кухня, детишки, пол!

Теперь не время стройного пения,

Почти болезнь - если тонкий слух,

Кто виноват, что житейская пена

Испортила тонкость наших подруг?

И не разбирая, где наши, где ваши,

Где чистый голос, а где просто сор,-

Путают манну небесную с кашей,

Трепещут, слушая, как орет Киркор.

Милый Володя!

Мне тоже - некуда.

Не нужен, как облако нежный, певец.

И нашей поэзии - нету! - вода.

А женщинам - просто: чтоб был молодец!