БАШКИРИИ

Ты помнишь? Было нас тогда немало,

Заброшенных в твои края войной.

Своих гостей ты щедро принимала

На молоко, на хлебушек ржаной.

И стали местом временной прописки

Для нас избушки с белизной печей.

Ты обнимала нас по-матерински -

Рязанцев, ленинградцев, москвичей.

Тогда, в ночах тревожных и метельных,

Над изголовьем каждого склонясь,

Ты нам дарила песен колыбельных

Протяжную, причудливую вязь.

Мы в тяжкий час тебе вручили души -

В одной упряжке не жалели сил:

Я в десять лет освоил волокуши,

В двенадцать - и косил, и боронил.

Скажи кому: плел лапти - удивятся...

А я их плел - обувка хоть куда.

Где вы теперь, рязанцы, ленинградцы?

Откликнитесь, припомнив те года!

Они даны судьбою нам в наследство.

Башкирия, поклон тебе земной

За то, что сохранила наше детство,

За молоко, за хлебушек ржаной.

 

«ПАПЫ» И «ТЯТИ»

 

Урал. Война. До горизонта -

Холмов лесистые горбы.

Нас увезли сюда от фронта,

От смерти, от слепой судьбы.

Я помню спор:

- Не тятя... Папа!

- Не папа... Тятя! -

Нам в ответ -

Мальчишки...

Небо сухо пахло,

Роняя в души блеклый свет.

Закат,

Что красным дымом падал,

Нас помирил в конце концов:

Они признали слово «папа»,

Мы звали «тятьками» отцов.

А где-то бились насмерть рати,

Горя в грохочущем огне.

...И гибли «папы»,

Гибли «тяти»

В одних окопах на войне.

 

ПОЧТАЛЬОН

 

Все знали Мишку-почтальона,

Его каурого коня.

Влетал он, солнцем опаленный,

В деревню на исходе дня.

Мы, малыши, на Мишке висли,

От почтальона без ума.

Как из гнезда, из сумки письма

Летели птицами в дома.

Летел каурый с той же хваткой,

Проворных не жалея ног.

На сумку падали солдатки:

- Порадуй весточкой, сынок!

Но где там - радость? За другими

Ушел и он в огонь и дым,

Оставив людям только - имя

Да сумку с письмами - другим.

Склонюсь, как он, над гривой бурой,

Промчусь вдоль стихшего села...

Не тот ездок, не тот каурый,

Но те же в пене удила!

 

 

КЛЕНОВЫЕ САНКИ

 

 

Сорок первый. Приуралье.

Стонут ветры на полмира.

Я иду буранной далью

В избу старого башкира.

Он кленовых санок мастер,

Что вкатились в сны мальчишьи.

Распахнув глаза от счастья,

Я рожденье санок вижу.

Гнет старик шутя полозья

По привычке о колено.

Под усами ножка козья

Дым пускает постепенно.

Улыбнулся добрый мастер,

Разгадав мальчишьи сказки,

И сказал: «Бери... На счастье...

Так и быть - твои салазки...»

Не забуду той минуты!

Санки падают с обрыва -

За спиною парашютом

Снег клубится шаловливо.

...А башкир, вдали маяча,

Руки сплел, ладонь с ладонью,

Словно сердце взял ребячье

И боится, что - уронит...

 

1942 ГОД. КОЛХОЗ ИМЕНИ ПУШКИНА

 

Нас в комнате двое - лишь я да свеча.

Буранище воет, по окнам стуча.

А свечка трепещет, дрожит лепестком,

И тенями вещи наполнили дом.

Вот чудища скачут вдоль стен, потолка.

И как я не схвачен - не знаю пока...

Вот вижу: закапал и тает фитиль.

Воск падает на пол, в морозную пыль.

Казалось, в тот вечер, беззвучно скорбя,

Исплакала свечка до капли себя.

Но это - казалось... Все было потом:

Жизнь солнечно мчалась, играя с огнем.

И южное солнце, и звезды ночей

Сияли бессонно над жизнью моей.

Но не было света, который бы мог

Войти в мое сердце, как тот лепесток.

 

ГОЛОС ИЗ ДЕТСТВА

 

Я включаю приемник. И, как будто во сне,

Голос шустрой девчонки ясно слышится мне.

Он, как прежде, и дружбой, и надеждой согрет.

...Сорок третий. Нам лишь по одиннадцать лет.

В перешитой кофтенке ты деревней идешь,

От башкирского солнца золотая, как рожь.

Слева, справа - ромашки, васильки, лебеда...

Пой, родная башкирка! Не смолкай, Халида!

Вспомни, как на рассвете мы - орда пацанов -

Шли в луга и на пашни, заменяя отцов.

Сталь тяжелого плуга вылетала из рук.

Косы яркие с маху слепо тыкались в луг.

От прополок ломило поясницы у нас.

Ну, а если кто хныкал - ты нам пела тотчас.

И под песню мальчишки выпрямлялись тогда.

Пой, родная башкирка! Не смолкай, Халида!

Поклонюсь не однажды я твоей красоте...

Были песни и после. Были. Только - не те...

Унеслась ты, сверкая вихрем худеньких ног.

За тобою угнаться я когда-то не смог.

Ты осталась лишь песней, откровеньем земли,

Где мальчишечьи годы, как ручьи, протекли;

Где убить нас, упрямых, не сумела беда...

Пой, родная башкирка! Не смолкай, Халида!

 

* * *

 

Была война - страны лихая доля,

С Уралом нас ей выпало свести.

Ты научил меня, Малахов Коля,

Из лыка людям лапотки плести.

Как говорится,

Голод - он не тетка:

Для нас он был тогда

Первейший враг.

С колена, помню, падала колодка,

Скользили лыки в слабеньких руках.

Но - я сумел…

И мы с тобою в паре

Товар производили от души.

Потом его сбывали на базаре -

Не от веселой жизни торгаши.

О, как была вкусна краюха хлеба,

Которую с базара мы несли!

И вместе с нами радовалось небо,

Земли касаясь облачком вдали.

Не пощадило время нас обоих,

Навечно разлучив...

Но помни, брат:

В моей душе на стареньких обоях

Те лапотки далекие висят.

 

* * *

 

Мы домой уезжали с Урала -

На повозке детишек орава.

Лошаденка, кряхтя неустанно,

Нас тащила на полустанок.

С неба манны тогда мы не ждали -

Огород и овечку держали.

Колотились ребячьи сердечки

От любви к белолобой овечке.

Нас любимица благодарила:

Нам носки шерстяные дарила.

Без нее не ступили б и шагу...

Но не брать же в Москву бедолагу!

Погрустив, помокрели глазами

И расстались мы с ней со слезами.

И она своих чувств не сдержала -

Как щенок, за повозкой бежала.

Лбом, как звездочкой яркой, белея,

Догоняла нас, горестно блея.

Ты прости нас, далекое чудо -

Не преследуй нас больше оттуда!