Я открыл изуродованный пацанами почтовый ящик, достал увесистую пачку ненужных мне рекламных газет и, как обычно, направился к мусоропроводу. Из газет выскользнул и упал прямо мне под ноги белоснежный элегантный конверт. Распечатал: Николай Посников - художник Дворца культуры «Юбилейный» - приглашал меня во Дворец на свой юбилей (такая вот неизбежная тавтология). «Боже мой, - подумал я, - прошло уже больше тридцати лет, как мы с ним познакомились».

Я хорошо знал его мать, Татьяну Вадимовну, - поклонницу великого тенора Леонида Собинова. В конце тридцатых годов прошлого столетия, перед второй мировой войной, Колина мама работала в Москве, в театре Сергея Владимировича Образцова, переехала в Уфу - поступила в Республиканский театр кукол. Николай рос фактически за кулисами, среди ширм, костюмов и декораций. Куклы были повсюду: не только в театре, но и на антресолях одиннадцатиметровой комнатушки, в которой они жили. Я не знал, сколько лет Татьяне Вадимовне, но был убежден в том, что она молода. Коллеги папы Карло - энергичный, оптимистический народ. Они всегда молоды, потому что живут и работают для детей, общаются с ними.

Татьяна Вадимовна исправно посещала заседания клуба любителей театра во Дворце культуры «Юбилейный», а то, бывало, возьмет и поедет в другой конец города на премьеру нового фильма. У Посникова есть фотография знаменитой американской актрисы Мери Пикфорд с автографом. Это мамин трофей. Вообще, мне кажется, многое из того хорошего, что есть в Посникове, - от матери.

В семидесятые годы Николай был достаточно известной личностью среди кинолюбителей и самодеятельных артистов. Он ездил на Московские международные кинофестивали и фотографировал там великих или просто популярных актеров - отечественных и зарубежных. На него обратили внимание в Бюро пропаганды киноискусства (было когда-то такое), он примелькался, стал своим. Кинотеатр «Родина» и теплоход «Краснодар» - плавучий киноконцертный зал Бельского речного пароходства - устраивали выставки его фотоснимков, а он рассказывал посетителям о своих встречах с актерами «за кадром».

Памятным оказался третий Московский кинофестиваль. В столицу СССР со всего света съезжались актеры, сценаристы, продюсеры и кинорежиссеры, а Николая (он тогда был лаборантом на заводе «Гидравлика») в отпуск не отпускают: не положено, работает без году неделя. И смилостивился бы над Николаем его непосредственный начальник, когда бы тот сослался на уважительную причину. А то ведь курам на смех: ему, видите ли, надо быть на международном фестивале, без Николая Посникова он не состоится. Начальник считал затею эту блажью, вывихом юнца. Но юнец был упрям. Он сломил сопротивление своего шефа, и тот согласился отпустить его, но перед отъездом по-отечески пожурил за странные увлечения, предупредил о соблазнах артистического мира.

Москва. Посников - само нетерпение - сдает чемодан в камеру хранения и прямо из аэропорта спешит к гостинице, где разместились восходящие, немеркнущие и потухающие звезды.

У парадного подъезда собралась толпа молодых поклонников. Мимо проносились энергичные деловые люди. Они выскакивали из легковых машин и ныряли в чрево отеля. Им навстречу течение выносило таких же деловых и энергичных. Вокруг суетились такси. Парадная дверь отеля работала с двойной нагрузкой. В глазах стойких упрямцев (теперь их зовут фанатами) загоралась и тут же гасла надежда. Прошло полчаса, час. В дверях показались спины. Несколько человек, сплетенных в живой пульсирующий клубок, пятились к выходу. Добровольные мученики, сникшие было под тяжестью долгого томленья, заволновались, воспрянули духом: снова вспыхнула надежда. И не погасла. Живой клубок размотался. Придерживая длинное тяжелое платье, на суетную землю ступала Она. Молодые упрямцы - это были соискатели автографов - бросились к актрисе. Мелькали авторучки, открытки, блокноты, счастливые потные лица, - и над всем этим ее снисходительная и вежливая улыбка. Едва актриса прорвалась сквозь кольцо блокады, как перед ней выросло новое препятствие - молодой человек с фотоаппаратом через плечо галантно раскланялся и протянул ей фотоснимок. Актриса бегло, впрочем, не без любопытства глянула на свое изображение (она - на вчерашнем вечере), черкнула по нему вечным пером - и села в машину. Молодой человек сунул фотоснимок в карман и пошел искать столовую. Было четыре часа пополудни, и он никак не мог вспомнить, из чего состоял его завтрак.

По главной улице Москвы шел голодный и радостный парень из провинции. Это был полномочный представитель уфимских кинолюбителей Николай Посников.

Ночь застала его в гостинице на ВДНХ. Кто-то наверху принимал ванну и нежился в прохладных свежих простынях. Николай корчился в кресле вестибюля, в обнимку с фотоаппаратом. Утром, умывшись, размяв бока, он бодрой походкой вышел в город: впереди был целый фестивальный день. Николай верил: в его фотокамере будет тесно от «пойманных» знаменитостей.

Десять дней промелькнули как один. Счастливый, взбудораженный Посников вернулся в Уфу: он был на фестивале, он видел великих актеров, фотографировал их. Как тут не завидовать ему? Увы, люди с трезвой головой над ним посмеивались, считали чудаком, который безрассудно распоряжается своим отпуском: летает в Москву ради нескольких снимков.

Когда Посников был мальчишкой и только-только начинал фотографировать, в Уфе гастролировал Борис Чирков. Николай сделал его портрет. Народный артист СССР не без иронии написал на обратной стороне снимка: «Знаменитому фотографу Коле Посникову - Борис Чирков». Теперь его окружают сотни великих, выдающихся, популярных актеров. Они заполнили альбомы, стены, стеллажи его небольшой комнаты. Кого здесь только нет! Потрясающая компания! Марина Влади и Софи Лорен, Иннокентий Смоктуновский и Владимир Высоцкий, Нина Усатова и Дмитрий Певцов…

На многих снимках автограф.

Клоун Андрюша: «Милому Николаю от Николаева и его антифотогеничной физиономии - с благодарностью».

Евгений Весник: «Я был о себе лучшего мнения…»

«Коля, дорогой! Спасибо огромное. Таких фотографий за мои 20 лет работы в театре у меня не было. Это - правда! Всех вам благ. Приезжайте в Москву. Федор Чеханков».

«Милому Коле от всего сердца. Счастья в личном и в работе. С уважением, Раневская».

Николай Юрьевич не раз натыкался на свои снимки. Помнится, в конце шестидесятых годов в московском магазине грампластинок он увидел конверт с изображением популярного эстрадного певца Жана Татляна. Продавщица не соглашалась продать ему эту пластинку: последняя, оставила своей подруге. Но Коля не мог ее не купить: он узнал свою работу. Тот портрет, который он подарил когда-то певцу, был перенесен на тысячи конвертов. Жан Татлян, сфотографированный уфимским парнем, путешествовал по стране.

Много позднее, лет через пятнадцать-двадцать, зашел он в кинотеатр на «Дорогую Елену Сергеевну». Камера оператора прошлась по квартире героини Марины Нееловой. Выхватила тумбочку у кровати, на ней фотоснимок Елены Сергеевны… сделанный им, Посниковым.

Увлеченность Николая фотографией, ненасытное желание снимать везде и всюду актеров объяснялась не странностью, а цельностью его натуры. Вся суть была в том, что Николай Посников - работник заводской фотолаборатории - был, кроме всего прочего, еще и сам артист. Любители художественной самодеятельности знали его как пародиста, превосходного исполнителя басен и скетчей. Было время, когда на сцену Дома культуры «Спутник» выходила Софа Неандертальская - опытная, уверенная в себе эстрадная певица. Это была одна из масок Николая. Ему доводилось быть и темпераментной цыганкой, и разбитной Бабой-Ягой, и мудрой черепахой Тартилой.

То, что делал Николай на сцене, было достойно удивления. Наверное, его эстрадные номера были несовершенны, но ведь Посников работал самостоятельно, без режиссера. Он был постановщиком и исполнителем, заведующим бутафорским и костюмерным цехами. Николай шил себе экстравагантные юбки и платья. Ему помогали жизненные наблюдения и фантазия.

Однажды я забрел во Дворец культуры «Юбилейный». В фойе были выставлены картины самодеятельных художников. Среди них я увидел рисунки Николая Посникова. Они меня не задели. Но как было не удивляться его ненасытности?! Фотографирует, играет на сцене, рисует. Что еще?

А еще я убедился в том, что Николай, знавший шумный и большой успех, никогда не чувствовал себя премьером. Проходит, к примеру, заводской смотр художественной самодеятельности. Жидковатый хор выставил отдел, в котором работал Николай, не хватало, как водится, мужских голосов. Посников смиренно становится в хор. Закончился праздничный концерт. Ведущий - Николай Посников - безропотно тащит на второй этаж, в репетиционную комнату, медные тарелки - принадлежность вокально-инструментального ансамбля. В характере Посникова есть приятная, довольно редкая черта - он умеет подтрунивать над собой. «Рос порядочным шалопаем,- говорит Николай. - Рано бросил школу. Халтурил безбожно. Мать отдала меня в строительное профтехучилище. Я не захотел туда ходить. Устроился работать в драмтеатр. Кем был - точно уж и не скажу. Что-то вроде помощника художника. Потом добрые люди помогли устроиться на завод, закончить вечернюю школу…»

Профессиональные актеры интересовали самодеятельного актера и фотографа не только как удачная, выигрышная натура, интересный объект. Он пытался проникнуть и разобраться в существе их творчества. Посников был хорошо знаком с Михаилом Кузнецовым, у него были добрые отношения с Людмилой Шагаловой и Маргаритой Володиной. Долгие годы он дружил… Впрочем, все по порядку.

19 мая 1992 года в Уфе произошла тихая сенсация. Тихая, потому что о ней знали немногие, только те, кто пришел во Дворец культуры «Юбилейный» отметить пятидесятилетие Николая Посникова - лаборанта завода «Гидравлика», фотографа, художника и артиста. В этом вечере принимала участие одна из самых красивых и популярных актрис советского кино Алла Ларионова. Накануне народная артистка России вернулась с гастролей в США и тут же махнула в Уфу, чтобы отметить приближающийся юбилей Николая. Со сцены Дворца она сказала тогда буквально следующее: «Я знаю многих актеров и в Москве, и в Ленинграде, которые с большой теплотой и любовью относятся к Николаю. Мы дружим, живя в разных городах. Когда Коля бывает в Москве, он непременно заглядывает ко мне. Ну, и я по возможности. Коля, будь здоров! И не забывай меня никогда!»…

Когда они познакомились, скромный работник «Гидравлики» и знаменитая актриса? Как это произошло?

Вспоминает Николай Юрьевич Посников: «В середине пятидесятых годов теперь уже прошлого столетия, после выхода на экраны фильмов «Анна на шее» и «Двенадцатая ночь», она свела с ума, кажется, все мужское население Советского Союза - одной шестой части планеты Земля. Ну, и я, совсем еще мальчишка, по уши влюбился в экранную красавицу. Учился в школе и убегал с уроков, чтобы в который раз посмотреть фильм с ее участием. Я приобретал фотографии Аллы Ларионовой, которые время от времени появлялись в книжных магазинах и киосках «Союзпечати». Огромный альбом посвятил я ей - любимой актрисе. И поставил перед собой цель: во что бы то ни стало познакомиться с ней.

В августе 1962-го в Уфе появились красочные афиши, извещавшие о том, что в городе высадится большой «десант» популярных артистов. Концерт проходил на стадионе «Труд». Я был, конечно, там. И вот из-за импровизированных кулис в ожидании своего выхода появилась Она: я взлетел на седьмое небо от счастья.

В тот раз Алла Ларионова вместе с Сергеем Столяровым исполняла сцену из фильма-сказки «Садко». Тогда я сделал первые фотографии актрисы.

Бывая на кинофестивалях в Москве, я всякий раз искал возможность увидеть и непременно сфотографировать любимую актрису. Те снимки, что казались мне удачными, я посылал ей по почте или вручал при встрече во время гастролей киноартистов в Уфе. (Ларионову тянуло в наши края: ведь родом она была из Аши Челябинской области.)

Наконец Алла Дмитриевна стала меня узнавать: она приветливо кивала мне из толпы. Но я долго не решался к ней подойти, может быть, потому, что не люблю назойливых людей. Как-то она обменялась со мной парой фраз. Потом выдался момент: мы посидели, поговорили. И вот однажды (свершилось чудо!) я был приглашен в гости к своим кумирам - Алле Ларионовой и Николаю Рыбникову. Был поражен их радушием и простотой. Не смог скрыть радости, когда на камине обнаружил свою фотографию. Красавица Ларионова оказалась хлебосольной, обаятельной женщиной, доброй и какой-то домашней.

С годами она все реже появлялась на экране. Возникли материальные трудности. Роли ей предлагали небольшие, эпизодические. Актриса не отказывалась от них - жить-то как-то надо.

Смерть мужа - Николая Рыбникова - подорвала ее здоровье. Однажды, будучи проездом в Москве, я решил навестить актрису. Лифт поднял меня на последний этаж. Звоню. Мне открыла дверь женщина в халате. Я поздоровался с ней: «Извините, Алла Дмитриевна дома?» - «Коль, ты что, с ума сошел?» - удивилась Ларионова. Я ее не узнал. Пришел без предупреждения и не вовремя. Но приняла она меня, как всегда, радушно. Была озабочена предстоящим вечером памяти Николая Рыбникова. Было заметно: ее грызли житейские заботы. Передо мной была уставшая и не очень счастливая женщина.

На следующий день по телевизору показали репортаж из Дома кино. Алла Ларионова перед видеокамерой рассказывала о своем муже - опять королева, опять прекрасна.

В марте 1992 года я, как всегда, поздравил актрису с Международным женским днем и походя заметил, что в мае, накануне своего пятидесятилетия, собираюсь устроить творческий вечер в своем родном Дворце культуры. А дальше как в кино. В самый разгар вечера на сцену поднялась… Алла Дмитриевна Ларионова. Шок был не только у меня, но и у зрителей. Тогда она сказала слова, которые многие годы согревают мне сердце: «Не забывай меня никогда!»

19 февраля 2000 года я позвонил в Москву и поздравил Аллу Дмитриевну с днем рождения. Она спросила, когда появлюсь в столице. Я ответил: «На следующий год обязательно». - «На юбилей? Буду ждать!»

20 февраля 2001 года в Москве, в Доме кино, состоялся вечер, посвященный 70-летию Аллы Ларионовой. Увы… без нее».

…Я не смог прийти на юбилейный вечер Посникова: на меня неожиданно свалилась командировка. По рассказам, во Дворец культуры, в гости к Николаю Юрьевичу, пожаловало человек шестьсот. В фойе гостей встречали портреты знаменитых актеров. Был концерт. Посников все время оставался на сцене, примеряя на себя различные образы и маски. Зрители - поклонники и болельщики самодеятельного творчества - были доброжелательны и непосредственны: аплодисментами никого не обделили, но больше всех досталось, конечно, имениннику. Он родился и прожил жизнь в Уфе, миллионном городе. Такая махина может поднять, вознести человека, а может и уничтожить, раздавить его. Посников хотел, очевидно, убедиться, что он не затерялся, не пропал в этом городе и сорок лет в художественной самодеятельности были не напрасны. Все было как в доброе старое время: ему говорили приятные слова, улыбались, вручали грамоты и подарки. А за стенами Дворца был уже другой мир.

Николай Юрьевич тяжело, болезненно переносит напасть по имени «перестройка». В Питер и Москву он теперь не может ездить: не на что. Любимый и родной Дворец культуры «Юбилейный» стал корпусом №5 аграрного университета. Художественная самодеятельность считается чуть ли не анахронизмом, кружки стали платными или исчезли совсем.

Посников брюзжит: «На спектаклях московских артистов запрещают фото- и видеосъемки. Да не спугну я актера щелчком затвора!» - «Темнота! - объясняю ему.- Не об этом речь. Ты живешь в рыночном государстве. Плати менеджеру актера (или самому актеру) - и снимай на здоровье. За все надо платить. А ты как хотел?»

Впрочем, роптать ему грех. У него много друзей. Они любят его за доброту, отзывчивость, разнообразные таланты, ироническое отношение к своей персоне, ровный, мягкий характер. Все они - и стар, и млад - зовут его, человека почтенного возраста, Колей. Время не властно над ним.