МАТЬ-ЗЕМЛЯ

Земля моя, страдалица моя,

У твоего склоняюсь изголовья

И, мучимый виною и любовью,

В твое дыханье вслушиваюсь я.

 

Ах, как оно сегодня тяжело!

Как сердца стук тревожен и неровен!

Прекрасный лик твой болью обескровлен,

И ясный взор слезой заволокло.

 

Уже надежда бросила тебя,

Уже кончину призываешь скорую,

Как немощная женщина, которую

Измучили родные сыновья.

 

Мечусь, не зная, как спасти тебя,

Чем жизнь твою наладить и улучшить.

Как неотложку, призываю тучу,

Но льется яд с потоками дождя.

 

Все круче жар. Все реже сердца бой.

Такой беды не развести руками.

Растерянный, стою под облаками

Не над землей - над матерью родной.

ТВОЙ ОГОНЬ

Шайхзаде Бабичу

Был ты молнией, сверкавшей ясным днем.

Был ты звездочкой падучей в тьме кромешной.

Был ты светлым и спасительным дождем

Для земли твоей, сгорающей безгрешно.

 

Высыхал ты, словно сорванный листок,

В дни жестокой нашей скорби и печали.

И отважно, как зеленый стебелек,

Рвался к солнцу, чуть лишь тучи уплывали.

 

Неуемный, не приученный к узде,

Ты любил и тут же ревностью терзался.

Жаждой мучился, идя по грудь в воде,

Буйным смерчем выше неба поднимался.

 

Затмевал собой ты солнце и луну.

Твердь земную сотрясал землетрясеньем.

Разбудил ты песней душу не одну,

Шел за них в огонь и в воду без смущенья.

 

И теперь, в годину новых черных бед,

Пересилив боль и злое безнадежье,

Твои песни, несгорающий поэт,

Озаряют наши души, как и прежде.

ДОРОГА К СЛАВЕ

Ну, наконец нам указали путь!

Вперед, счастливцы, к почестям и славе!

Полна арба.

Ни охнуть, ни вздохнуть,

А вслед за ней еще пылит орава.

 

Кого столкнуть?

Кого стащить с арбы?

Кого лишить постыдных привилегий?

Здесь все со степенями,

Все храбры

И все достойны ездить на телеге.

 

О скромниках не стоит говорить.

У скромности пути совсем иные.

Ее надежда - выжить,

А не жить.

Жить ныне будут, говорят, другие.

 

Те, кто в плечах покруче остальных,

Кто знает цену локтю и колену,

Кто может выплыть из болот любых,

Кто служит не таланту, а безмену.

 

Мне ж, как всегда, со славой не везет.

Тащусь последним, ротозей аульный.

Зато мне лучше виден весь поход -

Кто поотстал, кто вырвался вперед,

Кто на арбе, кого уже столкнули...

 

ДУША ПОЭТА

 

Памяти Рами Гарипова

 

Огромен мир, но мается душа.

Нет места ей в огромном мире этом.

То зной палит, все нежное суша,

То медлит ночь, то не дождусь рассвета…

 

Когда толпа рекой течет вокруг

И я тону в ней, немощный и зряшный,

Твое лицо причудится мне вдруг, -

И мне в любой толпе уже не страшно.

 

Когда мороз бросает в забытье,

Когда вся жизнь - тревога и страданье, -

Я жду тебя и чувствую твое,

Как Янгантау, жаркое дыханье.

 

Когда меж тысяч нет ни одного,

Кто слово правды молвил бы народу, -

Я жду тебя и слова твоего,

И ты идешь, как ледокол, сквозь годы.

 

Когда сердца измучены борьбой

И нет знаменосца перед глазами, -

Я жду тебя, и строгий облик твой

Опять вдали всплывает над годами.

 

Когда, живой, ты бился среди нас,

Нас немота съедала, точно плесень.

Ты шел один, пока не взорвалась

Твоя душа, рожденная для песен.

 

Плечом к плечу, увы, не встали мы,

И ты мятежно громыхнул дверьми,

Ушел от нас. Но гром прощальный тот

К достойной жизни пробудил народ.

 

ЧУЖИЕ ГРЕХИ

 

И вечно меня за чужие грехи

Кто-то сбивает с ног!

Но я не в обиде: грехи - не стихи,

Знать, сам виноват - не смог.

 

Упавший, понятно, не сыт борьбой,

Он ею слегка лишь пьян.

Встаю, отряхаюсь. Мешок со мной.

Иду на другой майдан.

 

Майдан-то другой, но те же грехи

Сбивают меня опять.

И я не в обиде: грехи - не стихи,

Не смог, не сумел устоять.

 

Но я не насытился этой борьбой!

Я ею слегка лишь пьян.

Встаю, отряхаюсь. Мешок со мной.

На третий иду майдан.

 

На третьем майдане все тот же спор.

Чужие грехи мне мстят.

И я завожусь: до каких же пор

Носить мне чужой наряд?

 

Довольно мне быть слепым и глухим!

Мне жребий не этот дан.

Встаю, отряхаю чужие грехи.

На первый иду майдан.

 

ВЕЧЕР

 

Уж вечер. Все ищу, хоть и устал.

А что - забылось, так был день тяжел.

Не то ли, что нашел и потерял?

Иль то, что потерял и не нашел?

 

Судьба меня не баловала, нет.

И больше я терял, чем находил:

Друзей своих, когда в расцвете лет

Их на путях житейских хоронил;

 

Любимых, не открытых до конца,

Непознанных, непонятых порой;

Надежды на открытые сердца;

Сердца, не завоеванные мной...

 

Терял, терял... Потерям нет числа.

И все не так случалось, как хотел.

Забота часто лишнею была,

А стрелы слов не попадали в цель.

 

Я думал: все успею завершить.

Жизнь - впереди, в ней столько лет и дней!

И шел конюшню старую чинить,

Когда уже в ней не было коней.

 

Я думал непременно о большом.

Я сердцем полыхал на всю страну.

Но вот теперь спроси меня о том, -

И я в ответ лишь горестно вздохну.

 

Уходит день - свеча сгоревших лет.

Он может все понять и все простить.

Его последний, предзакатный свет

Спешу собрать, чтоб было чем светить.

 

РАДУЮСЬ!

 

Мир жесток и темен, как под градусом.

Жизнь скупа на добрые слова.

Я ж, чудак, еще чему-то радуюсь,

И душа для радости жива.

 

Радуюсь рассветам и закатам,

Встретив день и погружаясь в сон,

Радуюсь тому, что был когда-то

На земле отеческой рожден.

 

Радуюсь полям и перелескам,

Звону кос и рокоту ручья,

Шуму трав и добрым старым песням,

Юному восторгу соловья.

 

Радуюсь тому, что солнце светит,

Что деревья все еще растут,

Что хлеба волнует вольный ветер,

Льют дожди и облака плывут.

 

Радуюсь, что дичь в лесах плодится,

Что озера наши не пусты.

Радуюсь, что любит небо птица,

А пчела - медовые цветы.

 

Радуюсь земле своей прекрасной,

Землякам приветливым своим.

Радуюсь всему, что дарит счастье,

Чем я жив и чем еще храним.

 

Всем цветам степной июньской радуги,

Всем мечтам столиц и деревень,

Всем улыбкам

Бесконечно радуюсь,

Вместе с солнцем начиная день.

 

ЧТОБ ДЕНЬ НАСТАЛ

 

Равилю Бикбаеву

 

Когда от тяжких дум теснится грудь

И плачет сердце от людской тщеты,

К седым дубам ведет тебя твой путь,

К годам прозрений тянутся следы.

 

Когда вокруг ни друга, ни врага

И жажду слова влагой не зальешь,

Спешишь ты летом в росные луга,

Зимой к бурлящей проруби идешь.

 

Я видел сам, как скорбно ты глядишь

На раны пашни, стонущей в тоске,

Как к раненой березе ты спешишь

С листками подорожника в руке.

 

Я видел сам, как сердце не сдержав

И слез своих страдальчески стыдясь,

Уйдя в лесок, ты падал среди трав,

Чтоб им, родимым, выплакаться всласть.

 

Теперь я знаю, отчего хрипит

Твой голос в жарких спорах до утра.

Теперь я знаю, отчего горит

Твоя душа подобием костра,

 

Какие мысли плавят мозг и кровь,

Какое горе колом рвет гортань

И отчего, не кончив спора, вновь

Уходишь ты в предутреннюю рань.

 

Там Агидель твою остудит боль,

Там звездный купол крышей над тобой,

Рабочий стол - Урал, свеча - рассвет.

Чтоб день настал, сжигай себя, поэт!

 

ЛЕТЯТ ГОДА

 

Летят года, и блекнут жизни краски.

Все правильно, поди переиначь.

Но в памяти все так свежо и ясно

И так нескладно - смейся или плачь.

 

...Я с детства к красоте неравнодушен

И в юности от этого страдал:

В меня влюблялись лишь одни дурнушки,

Которых я, бывало, презирал.

 

Красавицы ж меня не замечали.

Я был для них, как шапка на плетне.

И оттого бывало мне печально,

И оттого бывало горько мне.

 

А вот дурнушки... Те меня любили!

С чего, за что - попробуй разберись.

Но нынче и они меня забыли,

С другими по планете разбрелись.

 

И я забыл красавиц-хохотушек.

Они ушли из памяти моей.

Не их я вспоминаю, а... дурнушек,

Которые сейчас куда милей.

 

Они меня и нынче согревают.

И понял я, свои итожа сны,

Что некрасивых женщин

Не бывает,

Когда они к тому же влюблены.

 

Я вижу их так сладостно и ясно.

Я сам зову их - смейся или плачь.

...Летят года. Тускнеют жизни краски.

Все правильно. Поди переиначь.

 

ТВОЕ ИМЯ

 

Написал твое имя

На высохшей иве, -

Ожила моя ива

Зеленой, красивой.

 

В опустевшем хлеву

Начертал его знаком, -

И хлев мой наполнился

Живностью всякой.

 

К обмелевшему озеру

Вышел, мечтая, -

Заплескалась у ног моих

Влага живая.

 

Над иссохшей землею

В печали склонился, -

Животворный ляйсан

На посевы пролился.

 

В небеса, как мольбу,

Твое имя вознес, -

И небо откликнулось

Тысячью звезд.

* Перевод с башкирского Роберта Паля.