В ОТЧЕМ ДОМЕ

Я приехал к маме Кате,

Бабе Кате, тете Кате.

В этом доме, в этой хате

Столько солнца для меня...

Как и быть должно на свете -

Это внуки, это дети,

Это мамины соседи,

Тоже, стало быть, родня.

 

Все такие дорогие,

Все понятные такие,

До печенок заводские -

Трудовой, рабочий люд.

Все прошли здесь голод, холод,

Чтоб поднять завод и город,

Чтоб восславить серп и молот.

Так все рядом и живут.

 

Это граждане Державы

Той, что мы не удержали.

Много все воображали,

Вот и рухнул общий кров

Для потомков запорожцев

И купцов-нижегородцев,

Для потомков черноморцев

И уральских мастеров.

 

А какие перемены?

На фазендах после смены

На руках взбухают вены

От аграрного труда.

И едят борщи да сою,

Хлебом делятся и солью,

Едко шутят над собою.

Поглядишь вокруг - беда…

 

При любом, понятно, строе

Там, где гости, - там застолье,

Это вечное, святое,

И уже у горла ком.

И дыханием горячим

Мы в плечо друг другу плачем

И хрипим, что нет удачи,

И смеемся, что живем.

 

Не ругай нас, баба Катя,

За нетрезвые объятья,

Мы стоим на перекате,

Мы волнуемся всерьез.

Вон с вальцовки тетя Шура,

На полкомнаты фигура,

Тарахтит, так дурой дура,

А запела - и до слез.

 

Я хожу по половицам,

Скрип родной, родные лица.

Есть таможня, есть граница,

Нет просвета впереди.

Потому и день как вечер,

И печаль развеять нечем,

И лежит на светлой встрече

Тяжесть тяжкая в груди.

ЭТА НОВЬ

Над родиной моей сгустилась мгла.

Вся жизнь в лукавстве. Вся в пальбе и смуте.

Неверная дорога привела

На горестное это перепутье.

Размыты очертания страны,

Не дышится уже от мыслей грустных.

И делятся отечества сыны

На русских и нерусских - новых русских.

Я эту новь, убейте, не приму

И свет былого не предам забвенью.

Не потому, что так тянусь к нему,

А потому, что в эту новь не верю.

Насмотримся в кривые зеркала

И взмолимся! И ляжет путь к прозренью.

Проходит все. Пройдет и эта мгла,

Что овладела родиной моею.

И станет ноша тяжкая легка,

И озарятся ясным светом дали.

Все это будет, будет. А пока

Во мгле живем и в страхе, и в печали.

Вперед дороги нет и нет назад,

И в нищете тупик, и в новом барстве.

Во всем разлад. Немыслимый разлад

В душе и в голове, и в государстве.

В ПЕРЕДЕЛКИНО

В речке Сетуньке ни карасика,

А посмотришь - душевный вид.

Поле, рощица, дачка классика

В три окошка сюда глядит.

Переделкино. Самый краешек.

А эпохи ветра туги.

Брошу в тихую заводь камешек -

И пошли, и пошли круги.

Понимаете? Представляете,

Как пошли они к берегам,

А потом, а потом по памяти

Да по нынешним смутным дням.

По кладбищам пошли, по пасекам,

По московской ночной пальбе.

И, конечно, по даче классика

И по строчкам, и по судьбе.

Как читали его! Как ахали!

Как ломились на вечера!

Пели песни его и плакали...

Это было почти вчера.

А теперь все вокруг спокойненько.

Что напишет - лежит вчерне.

Ни издателей, ни поклонников,

Все осталось в былой стране.

Он из этой беды не вырвется,

Он минувшему смотрит вслед.

И в окне вечерами видится

Тусклый, сгорбленный силуэт.

ГРОМ НЕБЕСНЫЙ

Открылось. Именно открылось.

Как истина - внезапно, вдруг

Полей невспаханных унылость,

Тропинка к речке, пестрый луг.

Подлесок, роща, бор дремучий

Да пыль дороги полевой.

И небо с облачком и тучей,

И солнца луч над головой.

Открылось вдруг, внезапно, разом,

Что с этим небом и травой

Сто раз я связан и увязан

Своей неведомой судьбой.

И за разлукой неминучей,

Когда небесный грянет гром,

Я буду в облаке и в туче,

Очнувшись ветром и дождем.

То загорюсь рябиной красной,

То птицей выкликну восход.

И нашу жизнь увижу ясно,

Как вечной жизни эпизод.

И осознать все это силясь,

Стоял я в поле у реки.

Душа сама перекрестилась,

Не дожидаючись руки.

СВЕТЛАЯ ЖИЗНЬ

Поезд шел, дребезжал и названивал,

Все навстречу посадки неслись.

Промелькнул полустанок с названием

Потрясающим - «Светлая жизнь».

И с волнением мягко-лирическим

Ты сказала негромко: «Ну вот,

Проскочили. Да как символически!

В светлой жизни никто не сойдет...»

Это не было гласом пророчества.

Это боль была давняя вслух,

Потому что так долго нам хочется

Больше света увидеть вокруг.

Сквозь тревожные чувства и грустные

Продираясь, всем бедам назло,

Люди даже места захолустные

Называют особо светло.

Все мы тянемся к свету старательно

И в столицах, и в самой глуши,

Где осознанно, где подсознательно,

Но всегда по веленью души.

Пашем, сеем ли, пишем ли повести,

По космической бродим пыли -

Все мы мчимся в стремительном поезде

Удивительной нашей земли.

И друзья есть у жизни, и вороги,

Лишь не верить, не верить страшись,

Что конечная станция все-таки

Будет именно - светлая жизнь.

* * *

Костерка ложится дым

На траву на волглую.

Зачарованны, сидим

Перед самой Волгою.

Пахнет хвоей и ухой,

Лес горит от золота.

В кои веки мы с тобой

Далеко от города?

Слева - ива, справа - ель,

Ключ в песочке меленьком.

Все за тридевять земель,

Кроме Волги с берегом.

Кроме машущих ветвей

Над большой поляною

Да вихрастых сыновей

С их сестренкой малою.

Синий-синий окоем,

Ходят волны медленно.

Вместе с Волгою плывем,

А куда - неведомо.

Так легко вздыхает грудь,

Так поверить хочется,

Будто наш с тобою путь

Никогда не кончится.

Не потянет вкривь да вкось

Буйное течение...

Светлый берег, чистый плес,

Легкое волнение.

Ближе - роща, дальше - бор,

Луг, подлесок, пахота.

И простор, простор, простор,

И душа - распахнута!

Но хоть очи прогляди,

Щурясь в даль великую,

Видишь дымку впереди,

А судьба - за дымкою.