Автор «Войны и мира», «Анны Карениной» и «Воскресения», по словам А. М. Горького, «с изумительной правдивостью, силой и красотой» дал «итог всего пережитого русским обществом за весь XIX век». В творчестве Толстого нашли разностороннее отражение существенные стороны жизни многих народов России. В его рассказах и письмах ярко запечатлена также башкирская действительность пореформенной эпохи.

Л. Н. Толстой неоднократно бывал в башкирских степях и долгие годы общался с башкирами. Первая его поездка к башкирам относится к 1862 году. Тогда здоровье Толстого было сильно расшатано, и доктор Андрей Евстафьевич Берс, будущий тесть писателя, посоветовал ему ехать на кумыс в башкирские степи. Толстой решил последовать совету врача и, смеясь, говорил своим знакомым: «Не буду ни газет, ни писем получать, забуду, что такое книга, буду валяться на солнце брюхом вверх, пить кумыс да баранину жрать! Сам в барана обращусь, - вот тогда выздоровлю!»

27 мая 1862 года Л. Н. Толстой приехал в Самару и оттуда направился в башкирское кочевье на речке Каралык, в 130 верстах от города. Ездивший вместе с писателем его яснополянский ученик В. С. Морозов впоследствии вспоминал, что все башкиры, от старого до малого, полюбили Толстого: он умел находить общий язык и со стариками, и с молодежью, шутил и смеялся, принимал участие во всех башкирских играх.

В первый приезд Толстой пробыл на Каралыке полтора месяца, здоровье его за это время значительно улучшилось, и в середине июля он выехал в Москву.

В последующие два десятилетия Лев Николаевич часто приезжал к башкирам, с интересом изучал быт и фольклор народа. Вторично на Каралык Толстой приехал 15 июня 1871 года. В тот же день он писал своей жене Софье Андреевне (урожденной Берс), что «башкирцы» его узнали и приняли радостно. В том же письме он с огорчением сообщал, что у башкир «совсем не так хорошо, как было прежде. Землю у них отрезали лучшую, они стали пахать и большая часть не выкочевывает из зимних квартир».

Однажды Толстой приехал на Каралык с сыном Ильей. «Мы ходили в степи смотреть башкирские табуны, - вспоминал Илья Львович. - Папа похвалил одну буланую лошадь, а когда мы собирались ехать домой, то эта лошадь оказалась привязанной около нашей оглобли».

Дружбу с башкирами Толстой сохранил на многие годы. Более двадцати лет поддерживал он связь с Мухаметом Рахматуллиным, приготовлявшим ему кумыс. Писатель любил играть в шашки с башкиром Хаджимуратом. Степан Андреевич Берс, шурин Толстого, писал в своих «Воспоминаниях о графе Толстом»: «На Каралыке Льва Николаевича больше всех развлекал шутник, худощавый, вертлявый и зажиточный башкирец Хаджимурат, а русские его звали Михаилом Ивановичем. Он удивительно играл в шашки и обладал несомненным юмором. От плохого произношения русского языка шутки его делались еще смешнее. Когда в игре в шашки требовалось обдумать несколько ходов вперед, он значительно поднимал указательный палец ко лбу и приговаривал: «большой думить надо». Это выражение заставляло смеяться всех окружающих, не исключая и башкир, и мы долго потом вспоминали его в Ясной Поляне».

Великий русский писатель называл Башкирию «одним из самых благодатнейших краев России». В письме к поэту А. А. Фету он писал: «Край здесь прекрасный, по своему возрасту только что выходящий из девственности, по богатству, здоровью и в особенности по простоте и неиспорченности народа... Если бы начать описывать, то я исписал бы 100 листов, описывая здешний край и мои занятия». В одном из писем к жене Лев Николаевич сообщает о своем намерении побывать в Уфе. «Поездка же в Уфу интересна мне потому, - пишет он, - что дорога туда идет по одному из самых глухих и благодатнейших краев России». Однако его планам не суждено было осуществиться.

В первой половине июля 1872 г. Толстой приезжал на несколько дней в хутор на Таналыке. Летом следующего года он отдыхал на этом хуторе с семьей. 22 июня 1873 г. он писал критику Н. Н. Страхову: «Мы живем в самарской степи… первобытность природы и народа, с которым мы близки здесь, действует хорошо и на жену и на детей».

В голодные 1873 и 1874 годы Л. Н. Толстой оказал большую помощь самарским крестьянам и башкирам. Он выступил со страстным «Письмом к издателям», в котором изложил собранный им материал о страшном голоде в этих краях. Выступление великого писателя произвело большое впечатление: в пользу голодающих было собрано 1887 тысяч рублей и 21 тысяча пудов хлеба. Толстой и сам оказал значительную материальную помощь голодающему населению.

Летом 1875 г. Лев Николаевич снова с семьей отдыхал в башкирской степи. 20 июня Софья Андреевна писала сестре Т. А. Кузминской, что Толстой «отпивается кумысом, пропасть ходит», что «он здоров, загорел до черноты; конечно, ничего не пишет и проводит дни или в поле, или в кибитке башкирца Мухаметшаха». Зная любовь башкир к конским состязаниям, Толстой решил устроить скачки с ценными призами. Весть об этом быстро облетела окрестные деревни, и в назначенный день съехалось несколько тысяч башкир, татар, киргизов, уральских казаков и русских крестьян. Хорошо подготовленные, эти скачки превратились в большой праздник. Собравшиеся, участники и зрители, два дня пировали, пили кумыс, ели баранину, конину. По вечерам устраивались борьба и другие состязания, в которых принимал активное участие и Толстой. Он любил слушать башкирскую музыку, особенно его восхищало горловое пение.

В башкирские степи писатель приезжал и в последующие годы. Так, летом 1881 г. он около двух недель жил на хуторе на реке Моче, левом притоке Волги.

В 1883 г. он около месяца прожил на хуторе на Таналыке, навещая и своих знакомых башкир на Каралыке. Это была последняя поездка писателя в Поволжье. Однако связей с этим краем он не порвал: в голодный 1892 г. сюда приезжали его сын Лев Львович и биограф писателя П. И. Бирюков. По просьбе Толстого они организовали около двухсот столовых, в которых кормились десятки тысяч голодающих крестьян.

В 1900 году по поручению Толстого в башкирские степи ездил слуга писателя Иван Зябров. Башкиры хорошо помнили писателя, много о нем расспрашивали и говорили: «Мы любим графа. Он добрый человек. Дай бог ему долго жить. Когда приедешь, скажи так: «Башкиры кланяются».

* * *

Богатые впечатления о башкирах, накопленные за время пребывания в самарских степях, а также вакханалия расхищения башкирских земель и лесов послужили Толстому благодатным материалом для создания ряда произведений, в том числе рассказов «Ильяс» и «Много ли человеку земли нужно». В них писатель реалистически отразил ряд характерных черт из жизни, быта и фольклора башкир.

Рассказ «Много ли человеку земли нужно» написан в 1885 году, но мысль о создании рассказа появилась у Толстого гораздо раньше - в 1871 году. Замысел зародился, с одной стороны, под впечатлением чтения в подлиннике Геродота, с другой - под впечатлением жизни Толстого в башкирских степях, приведшей к знакомству с фольклором, патриархальными нравами и обычаями народа, в котором он увидел сходство со скифами Геродота. В 1871 г. Толстой писал Софье Андреевне: «Ново и интересно многое: и башкиры, от которых Геродотом пахнет, и русские мужики, и деревни, особенно прелестные по простоте и доброте народа».

Развитие и своеобразное толкование обычая, описанного Геродотом и имевшего место и среди башкир, является центральным в рассказе Толстого; в нем он видит определенный ответ на вопрос, поставленный в заглавии. У скифов (да и у других народов) продажа и покупка земли происходила следующим образом: покупатель должен был в течение определенного времени, обычно с восхода до заката солнца, обежать или объехать землю, которую он хочет купить. И так как человек не может унять своих желаний, то иногда этот обег или объезд кончается смертью.

В рассказ «Много ли человеку земли нужно» входят три момента сюжета-предания о покупке земли, записанного Геродотом: сон, пробег и смерть перед самым концом пробега. В рассказе Толстого также есть эти три момента, но сочетание их представлено в ином изложении, чем у Геродота. Это дает основание предполагать, что писатель внес коррективы, сообразуясь с местным, башкирским, звучанием предания. Кстати, сюжеты, аналогичные описанному в рассказе Толстого, и поныне бытуют как среди башкир, так и среди русского населения Башкирии. Во времена же Толстого, когда дешевая распродажа башкирских земель достигла своего апогея, легенды, разоблачающие различные формы расхищения, надо полагать, имели широкое распространение. (Не исключена также возможность обратного воздействия: рассказ Толстого, проникнув в народную среду, мог бытовать затем как фольклорное произведение.)

В рассказе «Много ли человеку земли нужно» Толстой разоблачает мошеннические приемы ловких «дельцов», при помощи всевозможных подарков (чай и вино) расхищающих природные богатства Башкирии. Герой рассказа Пахом возмечтал захватить за небольшую плату громадный участок земли: столько, сколько он успеет обежать от восхода до заката солнца. «Только один уговор, - говорит башкирский старшина Пахому: - если назад не придешь к тому месту, с какого возьмешься, пропали твои деньги».

Даже дурное предзнаменование - сон, в котором Пахом видит самого себя мертвым, - не может удержать его. С восхода солнца начинается изнурительный бег.

Описанное с большой художественной выразительностью, это событие происходит на фоне благодатной природы степной Башкирии. Соблазн был слишком велик, земля - воплощение богатства - слишком хороша, а кулак Пахом хотел заиметь ее как можно больше. Но жадность погубила его: он умер, захватив лишь «три аршина» земли.

Надо сказать, что вообще отмежевка приобретаемой у башкир земли (об этом писали Г. И. Успенский, М. Е. Салтыков-Щедрин, Д. Н. Мамин-Сибиряк и другие) отличалась фантастическим мошенничеством. Не мог к этому остаться равнодушным и Л. Н. Толстой. По утверждению Виктора Шкловского, отзвуки о хищении башкирских земель нашли место и в романе «Анна Каренина».

В рассказе же «Ильяс» (1885) явственно сказалась толстовская идея «непротивления злу», смирения перед судьбой. Богатый башкир Ильяс и его жена Шам-Шемаги находят душевный покой только тогда, когда, вконец обнищав, становятся батраками другого бая, соседа Мухаметшаха. Сравнивая свою прошлую зажиточную жизнь, полную беспокойства и боязни за накопленное добро, с настоящей, они находят, что только освободившись от бремени богатства, приобрели подлинное счастье.

Необходимо отметить, что в рассказах «Ильяс» и «Много ли человеку земли нужно» Толстой показывает башкир несколько упрощенно, подчеркивая их наивность, идеализируя патриархальные отношения.

Тем не менее эти рассказы из жизни башкир помимо своей художественной ценности сыграли значительную роль в разоблачении хищнической политики царизма, жажды наживы господствующих классов. Они будоражили народное сознание. Не случайно цензура неоднократно запрещала их переиздание.

Основные события рассказа Л. Н. Толстого «За что» (1906) развертываются в Оренбуржье. А в основу рассказа «Что я видел во сне?» (1906) легли факты из жизни графини Веры Сергеевны Толстой, племянницы писателя, которая, как известно, вышла замуж за башкира Абдрашита Сафарова. Это расценивалось как из ряда вон выходящее событие. Писателя же прежде всего занимали не подробности изображения этого конкретного факта, а возникшие в связи с ним общие психологические проблемы.

Поездки в Башкирию пробудили у Толстого интерес к недавнему прошлому этого края. Он долго вынашивал идею создания романа, местом действия которого должно было стать Оренбуржье (Башкирия до 1865 года входила в состав Оренбургской губернии). В первой половине сентября 1876 г. Толстой выезжал на несколько дней в Оренбург. По утверждению писателя-краеведа Леонида Большакова, Толстой с интересом знакомился с Караван-Сараем, считавшимся башкирским народным домом. В Оренбурге Толстой собирал материалы о бывшем оренбургском губернаторе графе В. А. Перовском, известном участнике Отечественной войны. Тот встал перед писателем в качестве возможного героя будущего произведения.

Судя по записи Софьи Андреевны, в марте 1877 года Л. Н. Толстой интенсивно работал над планом исторического романа о переселенцах в башкирские степи. Переселенцев писатель хотел увязать с декабристами. К переселяющимся на восток крестьянам попадал один из участников восстания, и «простая жизнь в столкновении с высшей», т. е. с «николаевским светом» должна была лежать в основе сюжета.

В декабре 1877 - начале января 1878 года в плане романа произошло передвижение времени действия на 1825 год, т. е. тема декабристов должна была стать центральной. Если раньше Толстой хотел показать столкновение декабристов с великосветской и либерально-дворянской средой и их разрыв со своим классом, то теперь, в связи с эволюцией взглядов писателя, главным для него становится показ того, как декабристы нашли путь к народу и стали жить его жизнью. К этому времени писатель составил конспект нескольких глав романа, в которых развил тему переселения крестьян в Оренбургский край.

Работая над планом задуманного романа, Л. Н. Толстой изучил большое количество архивных документов и дел о переселении в Оренбургский край, прочитал массу книг, слушал легенды и предания стариков. И хотя писатель собрал много материала о декабристах и о крестьянах-переселенцах, но планам его не суждено было сбыться: «оренбургский» роман не продвинулся дальше лабораторной стадии, как, впрочем, не были осуществлены и многие другие крупные замыслы писателя, в частности, роман из времен Петра I, в котором, как видно из планов и конспектов, также должны были фигурировать башкиры. В архиве писателя имеется такая запись: «С 1705 года башкирцы бунтуют; обвиняли уфимского комиссара Сергеева, который притеснял башкирцев при сборе с них лошадей для войска и при отыскании среди них беглых рекрутов».

Планы, конспекты и варианты исторических романов, замыслы которых возникли в связи с поездками Л. Н. Толстого в башкирские степи, показывают, какую большую роль играл в творческой биографии писателя этот край.

* * *

В свою очередь башкиры также живо интересовались жизнью и творчеством гениального русского писателя. Так, современник Толстого, известный башкирский просветитель, филолог и поэт Мухаметсалим Уметбаев в своих педагогических, философских и этнографических сочинениях не раз обращался к наследию великого гуманиста. В работах «О философии», «Обучение детей счету на башкирском языке», «Просвещение» и других М. Уметбаев не только опирался на философские и педагогические воззрения Толстого, но иногда и полемизировал с ним, в частности, по вопросам нравственности и воспитания, женитьбы и брака.

Башкирские писатели и ученые не раз встречались с ним как у себя на родине, так и в Ясной Поляне.

В библиотеке Л. Н. Толстого в Ясной Поляне хранится книга преподавателя восточных языков в Оренбургском кадетском корпусе Мирсалиха Бикчурина «Туркестанская область» (1872) со следующей дарственной надписью: «Его сиятельству графу Толстому в память приезда в Оренбург от автора. 1876». Кстати, Бикчурин был большим знатоком истории и духовной культуры башкир, переводчиком произведений русских писателей. Он около пятнадцати лет знал В. А. Перовского, личностью которого интересовался Толстой, и, несомненно, был интересным собеседником для писателя. Газета «Волжский Вестник» 28 февраля 1899 г. сообщала о том, что уфимец Арслангали Султанов, близкий друг М. Уметбаева, посетил в Ясной Поляне Толстого, долго с ним беседовал и преподнес писателю в дар изготовленный башкирскими мастерами резной кумысный ковш. Толстой подарил посланцу Башкирии несколько своих книг.

Газета «Вакыт» («Время»), издававшаяся в Оренбурге, в связи с болезнью и смертью великого писателя поместила целую серию статей. «Смерть графа Толстого, - писала газета 9 ноября 1910 года, - является большой утратой не только для России, но и всего мира. Ибо он был самым крупным писателем, самым глубоким мыслителем и самым великим философом не только России, но и всего современного культурного мира». В другом оренбургском издании - журнале «Шуро» («Совет») - в нескольких номерах была напечатана статья «Граф Лев Толстой», отмечавшая, в частности, тесные связи писателя с Башкирией.

Как видим, интерес Л. Н. Толстого к Башкирии завязался чуть ли не с начала его литературной деятельности, издание же его произведений на башкирском языке относится к более позднему времени. Газета «Вакыт» в статье «Сочинения Толстого», касаясь издания переводов произведений великого художника, отмечала, что подавляющее большинство переводов представляют сочинения философского характера, а из художественных произведений появились только рассказы «Много ли человеку земли нужно», «Ильяс» и некоторые другие, что составляет мизерную часть его замечательных творений. Газета справедливо утверждала, что «лучшим увековечением памяти Толстого явится ознакомление с его творчеством народных масс».

С тридцатых годов книги Л. Н. Толстого стали издаваться на башкирском языке. Сначала появились басни и короткие детские рассказы: «Утка и Месяц», «Лисица», «Обезьяна и Горох», «Комар и Лев», «Два товарища», «Булька и Кабан», «Пожар» и другие, а затем - и более значительные: «Кавказский пленник», «Севастопольские рассказы», «Утро помещика», «Поликушка», «Крейцерова соната» и другие. Ряд его произведений был включен в учебники для башкирских школ. В театрах республики с большим успехом шли пьесы Л. Н. Толстого.

Творчество великого художника оказывает большое воздействие на развитие всех литератур, в том числе и башкирской. В ряде дореволюционных басен М. Гафури заметны элементы сходства с прозаическими баснями русского писателя. Как отмечал сам М. Гафури, он был знаком с баснями Л. Н. Толстого и И. А. Крылова, «изумительно широко распространенными среди русского народа».

Ряд детских рассказов Л. Н. Толстого еще до Октября был включен в школьные учебники на татарском языке. Выдающийся башкирский прозаик С. Агиш, вспоминая свое детство, прошедшее в предреволюционные годы, писал: «Мы, вероятно, сможем точно сказать, в каком году и даже в какой день впервые услышали имя Толстого. Но никто из нас не вспомнит, когда впервые познакомился с его произведениями. Ведь мы знали его умные, поучительные рассказы, сказки и прозаические басни уже с того момента, как начали воспринимать то, что слышали из уст наших родителей. Поэтому Л. Толстой с малых лет научил нас в самых благих целях пользоваться таким сильнейшим орудием человечества, как слово».

Традиции гуманизма, правдивости и справедливости, присущие творчеству Толстого, были унаследованы башкирскими писателями еще на заре возникновения профессиональной литературы.

Положительные результаты творческой учебы у автора «Войны и мира» и «Анны Карениной» особенно ощутимы в башкирских романах, созданных после Великой Отечественной войны. В них заметно стремление сочетать масштабность изображения исторической действительности с глубоким психологическим анализом героев. История, по утверждению известного литературоведа Б. Бурсова, интересует Л. Н. Толстого «в первую очередь с точки зрения проверки историческими событиями человеческих характеров, характера русского народа в целом». Следуя его традициям, авторы башкирских исторических и историко-революционных романов также в первую очередь подвергают «проверке историческими событиями человеческие характеры».

Не только в широких прозаических полотнах, но и в ряде драматических произведений башкирских писателей события из прошлой жизни народа послужили, как и в книгах Л. Н. Толстого, проверке человеческих характеров и характера всего народа. Скажем, в трагедиях народного поэта Башкирии Мустая Карима «В ночь лунного затмения» и «Салават» нет исследования конкретных исторических событий; картины далекого прошлого башкирского рода нужны автору главным образом для постановки таких важных философских проблем, как духовное величие человека и свобода личности, отношения героя и тирана и т. д. Еще много лет назад роман «Анна Каренина» натолкнул Мустая Карима на размышления о путях освобождения человека от духовного рабства. В 1951 году в газете «Кызыл Башкортостан» он писал, что в обществе, основанном на угнетении человека человеком, где все взаимоотношения подчинены условностям, ложным правилам и законам, не может быть истинной свободы души, свободы действий и поступков, и человек, стремящийся освободиться от духовного рабства, непременно оказывается перед пропастью. Именно такая проблема стала впоследствии центральной в его трагедии «В ночь лунного затмения», освещающей события тех далеких времен, когда в башкирских кочевьях господствовали феодально-патриархальные порядки, и догмы шариата, религиозные каноны, выдуманные и установленные самими людьми, оказывались сильнее светлых стремлений человека.

Наиболее ощутимо творческое осмысление толстовских традиций мы видим в прозаических произведениях башкирской литературы о Великой Отечественной войне. В книгах Толстого-баталиста башкирских писателей особенно привлекает правдивость в описании трагических событий и раскрытии психологии человека на войне, яркое изображение героического и возвышенного в самых будничных ситуациях, органическое переплетение великого и низменного, радости и горя.

Автор нескольких книг о Великой Отечественной войне А. Бикчентаев пишет: «У меня тоже есть свои кумиры среди военных писателей. Это - Лев Толстой и Антуан де Сент-Экзюпери. Некоторым покажется странным, что я их ставлю рядом. Да, они для меня очень близки, несмотря на то, что они так не похожи и... так схожи между собой: оба они беспощадно правдивы и честны не только по отношению к другим на войне, но и к самим себе».

Благотворное влияние Толстого сказалось и в творчестве тех башкирских писателей, которые обратились к событиям исторического прошлого, в частности, Кирея Мэргэна («Крыло беркута»), Ахияра Хакимова («Кожаная шкатулка» и «Переливы домры»), Гали Ибрагимова («Кинзя»), Яныбая Хамматова («Северные амуры»).

Стремление создавать близкие к гуманистическому духу Л. Н. Толстого произведения, в свою очередь, приводит писателей к продолжению его эстетических, художественных принципов, хотя в башкирской литературе и нет непосредственного использования образных средств великого художника. Воздействие гения Л. Толстого гораздо значительнее: оно в росте эпического начала башкирской реалистической литературы, в углублении психологизма, проникновения во внутренний мир героев, в раскрытии диалектики души.

Более ста лет тому назад Л. Н. Толстой писал из Башкирии: «Меня здесь все башкиры знают и очень уважают». Разумеется, это было сказано по конкретному случаю и о тех людях, с которыми он близко общался. В ту пору среди башкир было мало образованных людей, действительно знавших Толстого-художника и ценивших его замечательные произведения. Сегодня же мы с чувством законной гордости можем сказать, что Толстого действительно знают и уважают во всей нашей многонациональной стране