Ноябрь заканчивался сырыми, холодными, скучными днями, но холодно было уже по-зимнему. В сумерках часто начинало казаться, что вот-вот пойдет снег, выбелит улицы, мостовые, крыши домов, набережные. Но ночью принимался вдруг дуть ветер с моря, тучи расходились, и только лишь к утру малость подмораживало. А днем опять слякоть под ногами, сырость, неслышно падающая сверху, — и никуда не хочется идти.
— Вот выпадет снег, — рассуждал Василий Петрович, — обязательно пойду в парк.
Андрей шагал быстро, размашисто. В одной руке держал бескозырку с сумкой, другой — загребал, как веслом, далеко и легко относя ее во взмахе назад. Взойдя на изволок, он на миг сбил шаг, оглянулся, надеясь сзади увидеть попутную машину или, на худой конец, подводу. Но меловая строка проселка, убегающая вдаль, была по-прежнему пустынной.
Парень остановился, смахнул ладонью пот с лица, передохнул. Майское солнце уже перевалило за полдень, и в безветренном прозрачном воздухе отчетливо слышалось журчание жаворонка в вышине, а с ближнего распадка, где курчавились молодой листвой деревья, скрипучим голосом кричала ворона. Слева и справа на всю ширь чернело вспаханное поле. По краям дороги в бороздах еще держались лужицы воды от только что стаявшего снега.
В первой, соседней с кухней, комнате жила незамужняя Кира. Она была учительницей литературы в школе через дорогу, и это явственно читалось по ее нервному худому и сильно веснушчатому лицу.
В другой, самой дальней по коридору - жил Валерий Евгеньевич Ганеев. Его комната была наиболее просторной и удачной, потому что окном она выходила не на шумную улицу, а во двор, где росло четыре липы, которые как раз дотягивались своими ветками до окна и после дождя особенно тревожно и хорошо пахли.
Я приехал в санаторий в конце марта. Снег уже почти вытаял, оставаясь грязными и сморщенными лафтаками только в низких и затененных местах, да кругами лежал он под могучими кедрами, сквозь которые мартовскому солнцу еще не пробиться. Поселили меня в «заячий домик», названный так, должно быть, по памяти о детской сказке, в которой у лисы был ледяной домик, а у зайца лубяной, пришла весна, лисья ледяная избушка и растаяла. А заячья, самая маленькая в санатории, стоит уже более сорока лет, и ничего ей не делается.
За неполных пять лет своего существования «Бельские просторы» опубликовали немалое число романов, повестей, рассказов как русских, так и башкирских, татарских, чувашских и других местных писателей, чьи произведения любовно и добротно переводятся на русский язык, открывая им дорогу на всероссийское культурное пространство. О том, что они активно читаются и тепло воспринимаются читателями, свидетельствует редакционная почта. Почти каждую публикацию сопровождают заинтересованные читательские письма и телефонные звонки.
Неба не было. Плыли сплошные тучи. Они кучились над горой, порой горбились и слезились. Слезы неба за последнюю неделю изрядно надоели. А нынче стало маленько разведриваться. Голубоглазый день кое-где разорвал по швам облачную сумрачность, и в образовавшихся прорехах заголубело, заулыбалось. Проклятущее небо наконец раскрылось, утро пообещало светлую погоду. Оно так и случилось. Ася выползла из балагана, крытого травой, поправила грязную, всю в соломинах и трухе юбку, тоже улыбнулась. На сердце у нее стало покойнее.
Друг мой, ты живёшь в Башкортостане, и нет для человека земли прекраснее, чем тот край, где он родился и вырос. Красив Башкортостан! Текут по нему быстрые реки с прозрачной водою. Необъятные степи с душистыми травами, высокие горы с дремучими лесами. А сколько чудных историй расскажут тебе старики про родную землю! И я расскажу одну из них. Эту историю слышала я от своей бабушки, а она узнала её от своей матери.